С днем космонавтики!

Пятьдесят шесть лет тому назад весь мир взлетел, встал на уши, уронил челюсти на пол - была радостной и единой вся планета Земля. Благодаря нечеловеческим усилиям простого русского мужика – Юрия Алексеевича Гагарина. 

[sp='Космосом навеяло. Как Гагарин вдохновил рок-звезд, советских певцов и фриков']

Хорошие музыканты получаются из тех, кто, как говорят, витает в облаках. Просто одни спускаются на землю, а другие поднимаются выше — в бесконечное звездное пространство. По случаю годовщины полета Юрия Гагарина «Лента.ру» решила объять необъятное и собрала несколько наиболее примечательных сочинений на космическую тему — от строгой советской классики до самых безумных музыкальных экспериментов.

«14 минут до старта» («Заправлены в планшеты космические карты»)

Это одна из первых советских космических песен. Сочинена по заказу государства в 1960 году, когда подготовка к запуску первого человека на земную орбиту шла уже полным ходом. Примечательный момент: автор слов к этой песне — Владимир Войнович, будущий автор «Чонкина» и советский диссидент.

Space Oddity

Первый большой хит в карьере Боуи и одна из самых главных песен о человеке и космосе. Редкое видео конца 1960-х снято на первую, неканоническую версию песни, и в нем можно лицезреть почти юного Боуи доглэмового периода. В начале 1970-х сняли другой клип, в котором Боуи запечатлен в уже образе Зигги Стардаста.

«Притяжение Земли»

Перед вами официальный советский спейс-рок: песня Давида Тухманова на стихи Роберта Рождественского, исполняет Лев Лещенко.

«Юра»

Украинская группа «Вопли Видоплясова» посвятила Юрию Гагарину одну из своих самых мощных песен. Трек «Юра» вышел в 1997 году на альбоме «Музіка» и по сю пору с успехом исполняется на концертах.

«Гагарин, я вас любила»

Примерно в то же время появилась песня группы «Ундервуд». «Он так прекрасен, что нас колбасит», — пелось в ней.

Man On The Moon

Высадка на Луну, совершенная американскими астронавтами в 1969 году, нашла гораздо больший отклик среди западных артистов, чем достижения советской космонавтики. Одна из лучших песен, навеянных этим событием, — Man On The Moon группы R.E.M. c альбома 1992 года Automatic For The People.

«Трава у дома»

Без этой песни тему советского космоса нельзя считать раскрытой. Самый большой хит начала 1980-х написан композитором Владимиром Мигулей и поэтом Анатолием Поперечным. Исполняла группа «Земляне», которая существует до сих пор.

Silver Machine

Спейс-рок не всегда был музыкой безобидных мечтателей. Британская команда Hawkwind имела весьма агрессивный нрав: на их концертах зрителей слепили стробоскопами, размазывали киловаттами психоделического шума, а двухметровая танцовщица Стася раздевалась догола и добивала тех, кто выжил. Кроме того, в этом коллективе некоторое время играл Лемми Килмистер, впоследствии лидер Motorhead. Именно ему выпало спеть Silver Machine — песню, ставшую самым крупными коммерческим хитом группы.

Pacific

Латвийский Zodiac был главным космическим ансамблем Советского Союза. Две его пластинки — Disco Alliance (1980) и «Музыка во Вселенной» (1982) были нарасхват, вернее, купить их было почти невозможно.

Mothership Connection

Космос всегда волновал и даже беспокоил Джорджа Клинтона, отца и идеолога фанка, лидера групп Parliament и Funkadelic. Апофеозом фантазий Клинтона и его друзей стал альбом Parliament под названием Mothership Connection (1975), на котором пелось, что скоро прилетит летающая тарелка и наконец заберет всех желающих с этой грешной земли. Во время концертов космический корабль и вправду приземлялся на сцену.

Space Is The Place

Среди всех известных экспериментаторов и инопланетян от музыки американец Сан Ра был самым беспредельным. Космическая музыка в его случае была не музыкой про космос, а музыкой из самого космоса. Вот фрагмент фильма, снятого в 1975 году по мотивам его пластинки Space Is The Place.

Jupiter Двинемся еще дальше, в ту область, где космическая музыка окончательно перестает быть комфортной и убаюкивающей слушателя, как это свойственно ее популярным представителям (Tangerine Dream, Клаусу Шульце и другим). Метафизический саксофон и барабаны — из этого состоит космос Джона Колтрейна, воплощенный на его посмертном альбоме Interstellar Space.

«Седьмой элемент»

Что тут сказать? Это просто космос. Песня стала мемом и открыла Витаса не только китайской, но и западной аудитории. Главный вопрос людей, впервые слушающих этот трек: «Что происходит в припеве?»

Soundproof

Такой в 1958 году была музыка будущего. Плодовитый дуэт американских пианистов Артура Ферранте и Луи Тейчера выпускал в лучшие времена по пять пластинок в год. Среди них были и такие футуристические опусы, как Soundproof.

Fantastica — Music From Outer Space

Еще один забавный альбом 1958 года на ту же тему. Американский композитор Рассел Гарсия писал много музыки к фильмам, поэтому неудивительно, что альбом похож на старомодный голливудский саундтрек. Сейчас это нельзя назвать даже ретрофутуризмом — настолько все звучит старомодно.

Satellite Of Love

Песня о любви, ревности и Лу Риде, наблюдающем за тем, как в сторону Марса отправляется очередной спутник.

Mr. Spock Presents: Music From Outer Space

На волне популярности сериала Star Trek актер Леонард Нимой, игравший в нем невозмутимого мистера Спока, записал несколько пластинок эстрадных песен. На них нет никакого межгалактического саунда или психоделии, но все равно заявлено, что это музыка из космоса.

Cosmic Meditation

Слепой американский композитор и поэт Луи Томас Хардин, известный под именем Лунный Пес (Moondog) оставил после себя множество альбомов и самостоятельно изобретенных музыкальных инструментов. Его пьеса Cosmic meditation вышла в 1992 году на альбоме Elpmas.

Psychological Discontinuity

И напоследок современная шведская группа Yuri Gagarin, играющая густой и тяжелый, как черная дыра, спейс-рок.

Источник: https://lenta.ru/

[/sp]

[sp='Алексей Леонов. О детстве в бараке, выходе в космос и Стэнли Кубрике']

О первых космонавтах

«О славе я никогда не думал и не беспокоился — это глупость, неважная вещь. Конечно, разные случались ситуации. Последний раз я отдыхал в 1989 году, в санатории. Там, бывало, придешь в столовую, и все смотрят — как ты ешь, куда ты пошел. Неприятно, но стараешься не обращать внимания — живи как живешь. Да и времена менялись. Когда-то нас, космонавтов, было десять, и о каждом много писали, каждый полет был интересен всей стране. А сегодня только российских и советских космонавтов — 118 человек, и их даже по фамилиям не помнят. Помнят первых: Гагарин, Попович, Быковский, Николаев, Терешкова, Леонов, Беляев, Комаров, да вот и все. Понимаете, когда я был маленький, у нас на весь район была одна легковая машина, мы за ней бегали, нюхали, как она работает. Водитель Володя для нас был настоящий герой. Еще бы, у него же очки были, краги!

О ролевых моделях

А уж когда я увидел летчика… Это был 1939 год. К нам в барак приехал летчик, в отпуск к родственникам. Я его как сейчас вижу: галифе, сапоги хромовые, френч, портупея. Пилотка! Я его увидел и сразу решил — буду летчиком, только летчиком! Бегал за ним все время, пока он меня наконец не заметил: «Малыш, иди сюда». Я подошел. «Ты чего за мной бегаешь?» Я со слезами: «Хочу быть таким, как вы». Шестой годик мне был. Он говорит: «Так в чем же дело? Давай расти. В школу хочешь?» «Хочу, не пускают, еще два года ждать». — «Ну дождись, закончи школу. И вот еще что. Умываться надо!» А у нас грунтовая дорога, сибирский чернозем — страшная пыль. Мы ею набивали кулечки из газеты, бросали на землю и прыгали по ним. Такой кайф, настоящие взрывы! Я посмотрел на себя в зеркало, а у меня по пыльному лицу дорожки от слез. На другой день я, уже весь чистый, прихожу утром к его порогу, жду. Летчик выходит, со мной уже как со старым знакомым: «Ну что?» Я говорю: «Вот, умылся!» А он: «Знаешь что, шею-то мыть тоже надо!» А я рубашку надел парадную, голубенькую, и весь воротник — черный. Но я решил тогда твердо: стану летчиком.

О том, что космос — это просто работа

Вот пишут: «Павел Беляев и его напарник Алексей Леонов, необстрелянный и горячий, мечтающий о подвиге. Два человека, готовых шагнуть в бездну». «Необстрелянный»? Я был летчик-профессионал, 27 лет летал на всех типах самолетов, во всех условиях, днем и ночью. Какой я необстрелянный, если меня лично выбрал Сергей Павлович, сказал комиссии: «Прошу поддержать»? Королев дал персональные характеристики только двум космонавтам: Гагарину и мне. И ни о каком подвиге я не мечтал. Я всю жизнь говорил: если ты идешь на работу и считаешь, что это подвиг, то не будет ни подвига, ни работы. А меня выставили, что я хотел себя прославить. Это глупость. Как тебя оценят — не твое дело. Ты выполнил программу или не выполнил — и все. Кто думал о подвиге и славе, плохо заканчивал. Такие мысли сами искореняются в процессе работы, особенно во время выхода в космос.

На 8-й минуте того первого выхода я почувствовал, что у меня фаланги пальцевы вышли из перчаток. Что-то произошло со скафандром, он раздулся. На Земле такого не было. Ступни стали свободно болтаться в сапогах. И я начал думать, как же я буду возвращаться, как же я буду входить в шлюз? Мне надо перед входом собрать фал, 5,5 метра длиной, колечки по 2,5 сантиметра нужно надеть на крючок, на защелку, иначе я не войду, не закрою люк. Восемь минут прошло, и восемь минут осталось до входа в тень. Я принял решение, ни с кем не согласовывая, за которое меня могли наказать. Перешел на второй уровень давления в скафандре, стравил кислород, загнал себя в условия, когда в крови мог закипеть азот. Я просчитал — не должно быть закипания. Повезло, не ошибся, его не было, только покалывание почувствовал. Зато смог работать дальше.

Испуганный человек не может работать, он не анализирует, теряется. Я не мог бояться, я выполнял одно действие и уже думал о следующем — и больше ни о чем. Уже потом, когда вернулся, я понял, что не помню, как смотал фал одной рукой, — а в другой была камера, — как закрепил его. Я не смог согнуть себя в тазовой части, чтобы пойти в шлюз ногами. Не получалось — и все. На Земле получалось, а здесь — нет. Перехватил левой рукой за леер, правой толкнул кинокамеру в шлюз и втащил себя за ней головой вперед. Но мне все равно надо было разворачиваться, иначе не закрыть за собой люк. Он должен был закрыться по команде с корабля, но мы знали, что в глубоком вакууме масло может испариться и автоматика — не сработать, там был специальный вороток, и он оказывался у меня в ногах. Нужно было перевернуться, сложиться пополам. Диаметр шлюза — метр двадцать, а я — метр девяносто в скафандре. Вот здесь была колоссальная затрата энергии, температура поднялась. Но я вернулся. Как я это сделал? Не понимаю до сих пор.

О космонавте Павле Беляеве

Каждый год 18 марта для меня не праздник, это день памяти. Мой напарник Паша Беляев в 70-м году погиб по непонятным причинам, но я считаю, что по вине врачей. Если я 18 марта в Москве, мы приезжаем на Новодевичье кладбище, на его могилу. Я взял его семью на себя — двух дочерей, зятьев и внуков. Они стали моей семьей. И для меня этот день — день памяти Беляева. Он был человек с большим внутренним содержанием, неторопливый, рассудительный. Самое суровое осуждение меня с его стороны: «Ну, Леха, ты даешь!» Ничего больше он не говорил, а для меня это уже был сигнал: стоп. Беляев плохо известен, вот разве что в этом новом фильме показан его образ. И в том, что я снимал на орбите. Там Паша показан только в профиль, иначе было камеру никак не разместить.

Самый лучший фильм о космосе — и по восприятию, и по технике, по философии, по картинкам — «2001 год: Космическая одиссея», которую снял Стэнли Кубрик по книге Артура Кларка. Я был на премьере, в 1968 году на Международном конгрессе космонавтики в Вене. Там впервые был проведен стереозвук, невероятное впечатление. В фильме прекрасная музыка. Помните, первобытный человек бьет другого берцовой костью, потом бросает ее вверх, она вращается и под звуки вальса «Голубой Дунай» превращается в орбитальную станцию. Знаете, мы опередили Кларка. Наша станция в 2001 году была лучше той, которую он описывал.

Потом Кларк сделал «Одиссею 2010 года». Попросил меня написать предисловие к книге. Мы встретились, он говорит: «У меня есть для тебя один сюрприз. Действие книги происходит на большом космическом корабле. Знаешь, как он называется? «Алексей Леонов». Что ты думаешь?» Я отвечаю: «Артур, я буду хорошим космическим кораблем. Не бойся». Я написал предисловие, книгу решили издать в Союзе. И тут оказалось, что в начале там написано: «Двум великим русским: генералу Леонову — космонавту, художнику, и академику Сахарову — ученому, гуманисту». Вызвали в ЦК: «Чего это ты с Сахаровым записался?» Я отвечаю: «Вы вообще понимаете, кто такой Артур Кларк? Вы видите, с какой симпатией к советскому народу написана книга?» А Кларк назвал членов команды станции фамилиями советских диссидентов: Ковалев, Якунин, а капитана звали Орлова, в честь Юрия Орлова. И в ЦК спрашивают: «Как ты в такую компанию попал?» Я говорю: «Я считал, что Орлова — это в честь великой советской актрисы! И потом, вы что думаете, со мной согласовывали список диссидентов?» Но Кларка, конечно, печатать перестали, «Одиссея Два» вышла только в конце перестройки».

Источник: https://daily.afisha.ru

[/sp]

[sp='Прямая речь космонавта, прожившего полтора года на орбите']

Юрий Усачев, 58-летний летчик-космонавт, совершил четыре полета в космос (1994, 1996, 2000, 2001), включая две длительные экспедиции на станции «Мир», короткий полет на шаттле и полугодовой визит на МКС. В общей сложности Юрий Владимирович провел в космосе полтора года, и он охотно делится своими впечатлениями о путешествиях и умеет делать это увлекательно. «Афиша Daily» отправилась к нему в Королев и подробно расспросила про жизнь на станции, мифах о космонавтике, отношении к религии и голливудским фильмам.

О подготовке космонавтов и о том, к чему подготовиться нельзя

Вся подготовка разделяется на несколько этапов. Есть отбор, так называемая общекосмическая подготовка. Она длится два года и дает самое общее представление о корабле, станции, законах и политике. Потом идет подготовка в группе — тоже где-то 2–2,5 года. Здесь больше занятий на тренажерах, изучения программы полетов. Из группы по подготовленности формируют экипаж — это еще 1,5–2 года. В итоге получается 5–6 лет — как второе высшее космическое. В том числе учишь язык, ведь на МКС есть американский, европейский, японский сегменты и приходится работать с партнерами.

К самой невесомости подготовить невозможно. При подготовке есть возможность обеспечить невесомость только на 30 секунд. Ну и конечно, можно сколько угодно смотреть фото и видео с видами Земли из космоса, но воочию — это совсем другое.

Также у нас нет возможности сделать большой пространственный тренажер, чтобы все было, как в космосе. В Звездном городке модули расположены в плоскости плюс нет возможности подготовиться к полугодичной изолированности. Когда прилетаешь на станцию, даже роли в экипаже распределяются не по планам, потому что сами люди меняются. В силу замкнутости пространства проявляются особенности, всем приходится адаптироваться, корректировать свое поведение.

Конечно, это непросто. Ты изолирован, ты вынужден находиться вовсе не с самыми близкими тебе людьми, но, с другой стороны, это очень хороший опыт. Такая школа, которая показывает, на что ты способен, что ты из себя представляешь, прямо и без дураков.

Об американских коллегах и общении с женщинами на борту

У нас очень много общего, но из-за разницы в образовании и каких-то культурологических вещей, конечно, мы разные. Юмор у них другой, понятно. Как к этому относиться? Можно заострять внимание на отличиях и прийти к понятному результату, а можно пойти по другому пути. К коллегам нужно относиться очень внимательно: в замкнутом объеме любое изменение настроения непременно скажется на коллеге. И многим вещам стоило бы поучиться у американцев.

Мы до сих пор дружим и, когда появляется возможность, общаемся с огромным уважением. Больше с Джимом (Джеймс Восс — бортинженер-2 экипажа МКС-2. — Прим. ред.), со Сьюзан (Сьюзан Хелмс — бортинженер-1 экипажа МКС-2. — Прим. ред.) — все-таки женщина. Хотя, конечно, она для меня прежде всего член экипажа, а потом уже женщина. Поэтому я не мог позволить себе вольности, тем более я был командиром и должен был отвечать за то, чтобы мы все вернулись живыми и выполнили программу полета. И чтобы точно без скандала. Конфликтных ситуаций не было. Во-первых, мы несколько лет готовились вместе и хорошо друг друга знали. Американцы хорошо мотивированы и настроены на успех, поэтому командовать ими проблемы не было. Они послушные, и для них слово командира не обсуждается. Вот был, например, случай. Мы отлетали месяц или два, и однажды я слышу, что Джим и Сьюзан что-то обсуждают на повышенных тонах. Я спрашиваю, что случилось. Они объясняют: «Пришла радиограмма, надо поменять программное обеспечение». Джим, он пехотинец, практик — обычный житейский мужик из Алабамы, говорит: «Зачем мы будем менять сейчас, когда все работает?» Сьюзан, компьютерный человек, она заявляет: «Нет, радиограмма пришла, надо заменить». И вроде оба правы.

Я говорю: «Давайте сделаем так. Сьюзан, после ужина берешь и меняешь. Мы утром встаем, и если что-то не работает, ты за счет своей физкультуры быстро все возвращаешь в исходное положение». Конфликт был ослаблен. Сьюзан взялась, сделала, утром все работало. Ни в коем случае нельзя подходить формально — пришел, скомандовал, и будь как будет. Люди не биороботы.

О быте на МКС

На станции хорошо продумано все, что касается бытовых вещей: где поесть, где поспать, туалетом воспользоваться, помыться. Есть специальные средства: шампунь, мыло, от которых ни перхоти за полгода не появлялось, ни каких-то покраснений. Там ты просто по-другому относишься к своему телу — более внимательно. И не бывает запретных тем. Ты не ждешь, пока что-то зазудело, ведь если запустишь, то потом сложнее будет выпутаться.

Труднее всего привыкнуть к невесомости. Поскольку опыта нет, надо осторожнее двигаться, когда готовишь пищу и прочее. Но через пару месяцев ты летаешь, и это настолько естественно, что даже не замечаешь неудобств. Ты знаешь, где надо взяться за поручень, где оттолкнуться, где притормозить, чтобы повернуться. Удивительно, насколько человеческий организм адаптивен к таким вещам.

Об изменении работы памяти в космосе

Если с длительной памятью все нормально, то с короткой оперативной бывают сбои: иногда ловишь себя на мысли, что события двух-трехдневной давности просто стираются. Не знаю, почему это происходит, — то ли это от невесомости, то ли от смены внутричерепного давления. Чтобы фиксировать информацию, нам рекомендуют записывать себя на диктофон или просто вести письменный дневник. Чтобы после полета можно было эту информацию проанализировать. В первом полете я записывал то, что, на мой взгляд, могло быть интересно специалистам: замечания, предложения.

С каждым следующим полетом появлялось желание описать какие-то новые впечатления. Вот так появилась рукопись. Потом один из моих приятелей ее увидел, сказал, давай сделаем книжку. Я ему говорю: «Это же не для публикации». А он мне: «Дурак, это документ времени, ты вообще здесь уже ни причем, ты сделал свое дело, как есть, так и опубликуем, и не вздумай ничего менять — не старайся казаться лучше, чем был». Короче, он отобрал большую часть материала, так появилась книжка «Три жизни в космосе» с описанием четырех полетов. Там 99% того, что было записано на борту. Пришлось только раскрыть для читателей какие-то непонятные аббревиатуры, дописать два-три предложения на всю книгу.

О снах на орбите

Я к сновидениям не отношусь легкомысленно. В основном снятся обычные сны, такие же, как и на Земле. Но то, что запомнилось, могу рассказать, никакого секрета нет. Было все настолько реалистично, будто наяву. Время — наверное, Первая мировая война; осень, дождик моросит. Человека средних лет ведут на расстрел. Он весь израненный, босой, в рваной гимнастерке. Группа солдат, одеты во френчи, приехали на грузовичке. Поставили парня и приготовились расстрелять. Эти ребята целятся, и вдруг офицер говорит: «Беги, мы тебя отпускаем». Парень думает, что будут стрелять в спину, как бы при попытке к бегству, и говорит — нет. А ему: «Никто не будет стрелять, ты свободен». Офицер дает команду, те ребята зачехляют винтовки, садятся в грузовичок и уезжают. Он остается один и начинает метаться, желая спастись: сначала в одну сторону, потом в другую. Вокруг какой-то бруствер, какие-то кустики. Он остановился, и тут как будто зум камеры отъезжает, и вся эта сцена видна сверху. И куда бы он ни побежал, он не может спастись — его уже ждут. Я ему собираюсь сказать, неужели ты тут не видишь подвох? И я просыпаюсь в этом впечатлении.

Напротив меня в каюте мой американский коллега Джим, он тоже проснулся и видит, что я возбужденный. Спрашивает, что случилось. Я ему рассказываю, он выслушал внимательно и говорит: «Ну и какой урок?» И тут до меня доходит, что действительно урок! Если ты идешь по кем-то придуманному плану, сценарию, придешь во вполне конкретное место, где тебя уже ждут. И если хочешь чего-то добиться, ты должен следовать своему плану.

О желании вернуться обратно в космос

У меня было 7 выходов в открытый космос: казалось бы, опасная, физически тяжелая работа. И вот только закончился выход, проходит 2—3 часа, ты покушал, отдохнул, помылся — и снова тянет в скафандр.

Вот еще один из таких примеров: Юра Онуфриенко, мой командир в первом полете. После он летал на шаттле, и я поехал его встречать в Шереметьево. Едем с ним в автобусе в Звездный городок, там уже ждет его семья. Я говорю: «Ну как, какие планы?» Он: «Опять туда хочу!» Я говорю: «Ты только прилетел, еще даже до дома не добрался!» Удивительно. Конечно, там не санаторий, но это настолько необычное место, что даже несмотря на трудности и изоляцию — само приключение, красота Земли и возможности реализоваться по-человечески и профессионально, — из-за этого всего и тянет туда. Но ты не можешь в любой момент «возьму-ка я слетаю». Есть программа, есть очередность.

Желание вернуться на станцию есть и сейчас, но несколько лет назад решил остановиться и написал заявление. Пока я здоров и сам принимаю решения. Дело в том, что это отнимает очень много времени. Если бы меньше требовала подготовка и была бы необходимость именно во мне, можно было бы подумать. Зато сейчас вовремя пришел на работу, вовремя ушел. Могу позволить себе поехать на рыбалку или покататься на лыжах.

О самых распространенных мифах

Миф 1: Экипаж отбирают по психологической совместимости. Когда я пришел в космонавтику, то думал так же. Да, мы проходим много психологических тестов, но там скорее составляют общий психологический портрет: изучают способность человека работать в коллективе и отдельные особенности — ищут тараканов в голове. Но никто не формирует экипажи. Просто приходит время, находятся люди, которые готовы для выполнения программы. Те, кто формирует экипажи, прагматики, им твое хочу — не хочу вообще по барабану. Есть программа, которая стоит больших денег. Не хочешь — берешь 11-й формат и пишешь заявление. Есть много других ребят, которые готовы и хотят.

Миф 2: Мы питаемся из тюбиков до сих пор. Я буквально вчера ехал и слышал про это по радио. Была известная фотография Терешковой 1964 года, где она сидит в кресле, видимо, на тренировке, в скафандре и с тюбиком. Эта иллюзия тиражируется до сих пор. В тюбиках на станции остались, по-моему, только приправы и мед. А так все остальное во вполне нормальном виде. Есть закуски в маленьких баночках — рыба, мясо; есть больше банки с говядиной или бараниной c овощами или свинина с картофелем — то есть совершенно нормальная еда. Есть сублимированные первые блюда, картошка, гречка, в которые нужно добавлять воду. Поскольку ложкой воспользоваться невозможно, все упаковано в пластиковые пакеты. Чай, кофе, соки также сублимированы. За полгода такого, что приелось, не было. Все можно комбинировать. Захотел — возьми съешь, запаса-то достаточно.

Миф 3: Многие спрашивают, как же вы там живете: у вас же постоянно камера видеонаблюдения на борту все снимает. Да нет никакой камеры! Пока не будет телерепортажей, я ее не включу, никто и не будет знать, что там на борту происходит.

Миф 4: Космонавты все на полном государственном обеспечении: все, что надо, что захотел, — тебе сразу несут. Ну как же.

Миф 5: Все космонавты военные. Поскольку первых отбирали из военных, иллюзия осталась. Сейчас даже Звездный городок перевели на гражданские рельсы. Остались ребята военные, служат, и будут еще военных отбирать, но в основном это гражданские люди. Королев в свое время создавал отряд гражданских космонавтов-инженеров, которые работали на предприятии РКК «Энергия», откуда и я имею честь прибывать. Другая часть — Каманина — была в Звездном городке, там были военные. Но все меняется: 5 или 6 лет назад стали переводить на гражданских, потому что военных задач нет.

О ритуалах, традициях и отношении к религии

Каждый экипаж берет на «Союз» маленькую игрушку и привязывает ее к люку на резинке или нитке. Когда происходит отделение корабля от ракеты, наступает невесомость, и эта нить искривляется, игрушка улетает. Значит, все. Мне игрушку дочь давала, и потом в каюте эта игрушка была со мной. Такая есть традиция.

Еще известная традиция: по дороге на старт есть место, где останавливался в свое время Гагарин, и там до сих пор мужская часть выходит из автобуса. Это называется перешнуровка скафандра. Ну в этом имеется и практический смысл: мы два часа сидим перед стартом в корабле в скрюченном положении, пока идут проверки. Конечно перед этим стоит освободить мочевой пузырь. Это немного диковато смотрится, но такая вот традиция.

Среди космонавтов есть те, кто к религии более-менее спокойно относится, есть те, кто на Афон регулярно ездит. В учебном городке построили храм, который опекает священник оттуда. Но все это очень личное. Я вообще не уверен, что человеку нужен посредник: каждый сам строит отношения с Богом, с Творцом. Но, наверное, полет влияет на людей. Я не знаю, как с точки зрения религиозности, но сознание меняется очень сильно. Меняется прежде всего масштаб восприятия. Здесь на Земле много условностей, вещей, которые кажутся такими важными, прям вынь да положь. А как только от них отстраняешься, понимаешь, что это все фигня, не имеющая никакого значения. И это один из самых главных уроков, который ты привозишь обратно.

О фильмах и книгах про космос

Когда с детьми, зятем и дочерью приезжаем на дачу, мы смотрим кино. «Интерстеллар» до конца не смог досмотреть — тягомотина. «Гравитацию», я думаю, профессионалам лучше вообще не показывать. Не знаю, кто там кого консультировал, но понимание законов физики у них полностью отсутствует. Этот Клуни, который летает вокруг станции, — полная профанация. Как и сама идея того, что русские разрушили станцию — и посыпалось так, что всю космонавтику загубили.

Меня Джим как-то спросил: «Ты «Армагеддон» смотрел»? Я говорю: «Нет». А он: «И не смотри, это такая чушь». Я кусочек посмотрел, где там космонавт в ушанке летал. Господи, когда же они перестанут глупости показывать?

«Марсианина» я пока целиком не посмотрел, но прочитал книгу. Ее мне подарил Джим на английском языке, сказал, что мне будет очень интересно. На английском читать тяжеловато, я одолел треть. Потом мне попался русский перевод. Очень хорошая книжка, и я понимаю, почему Джим ее посоветовал. Дело в том, что на станции ты — несравнимо, конечно, с марсианским полетом — во многом должен рассчитывать на себя, а ЦУП далеко. Если что-то случится, то пока специалисты будут разбираться, времени тебе может не хватить. В «Марсианине», пусть это сделано и гротескно, герой один смог себя спасти в силу своих знаний, образования и творческого подхода. Он сам говорит, сколько бы это заняло времени, если у него был на связи ЦУП. И как они стали ему мешать, как только появилась возможность связи. Такое тоже иногда бывает, не здесь при ЦУПе это будет сказано.

Из фильмов очень рекомендую посмотреть «Космическую станцию» — это лучшее, что сделано о космосе и о невесомости, в частности. Его снимала канадская компания IMAX — часть во время моей первой, часть во время второй экспедиции. Там и интрига, и очень красивые съемки, и 3D.

У меня была идея сделать фильм «Один день в космосе», чтобы показать, что из себя представляет космический полет в очень простой форме. Прямо с надевания скафандра и до возвращения, когда его снимаешь. Человек стартует, потом стыкуется к станции, в тот же день проводит экскурсию по станции, показывает дневную и ночную Землю, тестирует пищу, играет с невесомостью и потом к вечеру возвращается. Сценария пока нет, но книжка появилась. Правда получилась она такая детская.

О нынешней работе и популяризации науки

Я работаю в РКК «Энергия» в летно-испытательном отделе. Делаем очередной макет нового корабля, модули. У меня очень интересная творческая работа. Раньше я был начальником отдела, потом благополучно спихнул это все на нашего молодого талантливого специалиста.

Как ни парадоксально, самая большая задача — это работать над собой. Есть и менее обширные планы — образовательный курс, который все никак не доведу до конца. Мне нравится рассказывать о пилотируемом космосе, делиться впечатлениями. Ведь информации очень мало, поэтому пытаюсь в силу возможностей компенсировать вот этот недостаток. По результатам встреч со школьниками я понял, что нужно делать цикл из 15 лекций в интерактивной форме, рассчитанный на учеников 5–8 классов. Мне бы хотелось, чтобы детишки работали. У меня есть небольшая группа 15–20 человек, и я вот дергаю за ниточки, и они уже сами проектируют станцию.  

Источник: https://daily.afisha.ru

[/sp]

[sp='Тест от медузы на знание космонавтов и космонавтики']

Пройти тест на медузе

[/sp]

[sp='Трейлер нового фильма "Время первых"']

P.S. кто посмотрел, пишите впечатления в комментариях 

[/sp]