Иосиф бродский.

[KONTR@BASS 0]

Полярный исследователь.

 

Все собаки съедины. В дневнике

не осталось чистой страницы. И бисер слов

покрывает фото супруги, к её щеке

мушку даты сомнительной приколов.

Дальше - снимок сестры. Он не щадит сестру:

речь идёт о достигнутой широте!

И гангрена, чернея, взбирается по бедру,

как чулок девицы из варьете.

22 июля 1978 г.

 

* * *

Те, кто не умирают, живут

до шестидесяти, до семидесяти,

педствуют, строчат мемуары,

путаются в ногах.

Я вглядываюсь в их черты

пристально, как Миклуха

Маклай в татуировку

приближающихся

дикарей.

:fol:

[KONTR@BASS 0]

Из цикла "К Урании".

 

* * *

 

Дни расплетают тряпочку, сотканную Тобою.

И она скукоживается на глазах, под рукою.

Зелёная нитка, следом за голубою,

становится серой, коричневой, никакою.

Уж и краешек, вроде, виден того батиста.

Ни один живописец не напишет конец аллеи.

Знать, от стирки платье невесты быстрее садится,

да и тело не делается белее.

То ли сыр пересох, то ли дыханье спёрло.

Либо: птица в профиль ворона, а сердцем - кенарь.

Но простая лиса, перегрызая горло, не разбирает, где кровь, где тенор.

[THC1000 29]

BASS' timestamp='1215362024' post='328661']

Из цикла "К Урании".

 

* * *

 

Дни расплетают тряпочку, сотканную Тобою.

И она скукоживается на глазах, под рукою.

Зелёная нитка, следом за голубою,

становится серой, коричневой, никакою.

Уж и краешек, вроде, виден того батиста.

Ни один живописец не напишет конец аллеи.

Знать, от стирки платье невесты быстрее садится,

да и тело не делается белее.

То ли сыр пересох, то ли дыханье спёрло.

Либо: птица в профиль ворона, а сердцем - кенарь.

Но простая лиса, перегрызая горло, не разбирает, где кровь, где тенор.

 

 

 

да , по-моему ничего особенного... но сегодня это просто какой-то мэйнстрим .

[Зигулька 4,206]

да , по-моему ничего особенного... но сегодня это просто какой-то мэйнстрим .

Да красавец он!

 

Я входил вместо дикого зверя в клетку,

выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,

жил у моря, играл в рулетку,

обедал черт знает с кем во фраке.

С высоты ледника я озирал полмира,

трижды тонул, дважды бывал распорот.

Бросил страну, что меня вскормила.

Из забывших меня можно составить город.

Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,

надевал на себя что сызнова входит в моду,

сеял рожь, покрывал черной толью гумна

и не пил только сухую воду.

Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,

жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.

Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;

перешел на шепот. Теперь мне сорок.

Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.

Только с горем я чувствую солидарность.

Но пока мне рот не забили глиной,

из него раздаваться будет лишь благодарность.

[Sedoy 6,443]

А что Бродский , мне Багрицкий больше нравится например!

 

......- Валенька, Валюша!

Тягостно в избе.

Я крестильный крестик

Принесла тебе.

Все хозяйство брошено,

Не поправишь враз,

Грязь не по-хорошему

В горницах у нас.

......Не противься ж, Валенька, Он тебя не съест, Золоченый, маленький, Твой крестильный крест.

[Говард 1,247]

Воспоминания

 

Белое небо

крутится надо мною.

Земля серая

тарахтит у меня под ногами.

Слева деревья. Справа

озеро очередное

с каменными берегами,

с деревянными берегами.

 

Я вытаскиваю, выдергиваю

ноги из болота,

и солнышко освещает меня

маленькими лучами.

Полевой сезон

пятьдесят восьмого года.

Я к Белому морю

медленно пробираюсь.

 

Реки текут на север.

Ребята бредут -- по пояс -- по рекам.

Белая ночь над нами

легонько брезжит.

Я ищу. Я делаю из себя

человека.

И вот мы находим,

выходим на побережье.

 

Голубоватый ветер

до нас уже долетает.

Земля переходит в воду

с коротким плеском.

Я поднимаю руки

и голову поднимаю,

и море ко мне приходит

цветом своим белесым.

 

Кого мы помним,

кого мы сейчас забываем,

чего мы сто'им,

чего мы еще не сто'им;

 

вот мы стоим у моря,

и облака проплывают,

и наши следы

затягиваются водою.

Изменено 8 декабря, 2019 пользователем Говард