Поиск сообщества

Путин признал угрозой национальной безопасности легализацию каннабиса и пропаганду употребления наркотиков в интернете. Владимир Путин утвердил Стратегию государственной антинаркотической политики до 2030 года. Документ опубликовали на официальном портале правовой информации. Стратегию рассмотрели и одобрили на заседании Совета Безопасности. На нём Путин потребовал разоблачать «пропаганду» о безвредности лёгких наркотиков. Секретарь Совбеза Николай Патрушев сообщил, что реализация стратегии будет способствовать противодействию новым наркоугрозам. В документе указаны угрозы нацбезопасности в сфере оборота наркотиков. Под это определение попали в том числе: Масштабное использование интернета для пропаганды употребления наркотиков; Расширение рынка наркотиков из-за легализации каннабиса в рекреационных целях; Распространение наркомании, ВИЧ-инфекции и вирусных гепатитов; Увеличения предложения синтетических наркотиков, произведённых в России. В документе указано, что новые меры борьбы с наркотиками должны привести к тому, что число случаев отравления наркотиками к 2030 году снизится с 12,4 до 9 на 100 тысяч человек. Количество смертей от употребления наркотиков должно сократиться с 3 до 2,4 случая на 100 тысяч человек населения. Новая стратегия заменяет предыдущий документ, подписанный в 2010 году президентом Дмитрием Медведевым. Там главными угрозами назывались контрабанда наркотиков из Афганистана, Европы и Латинской Америки, и расширение немедицинского потребления средств. Дополнительно по теме: Путин заявил о необходимости «разоблачать ложь» о безопасности легких наркотиков Путин хочет посадить в тюрьму всех, кто пропагандирует наркотики в интернете Верховный суд запретил СМИ положительно рассказывать о наркоманах Источник: tjournal.ru

Федеральным законом устанавливается возможность хранения, перевозки, отпуска, реализации и использования в медицинских целях наркотических средств и психотропных веществ в воинских частях и подразделениях федеральных органов исполнительной власти и федеральных государственных органов, в которых предусмотрена военная служба, подразделениях органов внутренних дел, участвующих в боевых действиях, вооружённых конфликтах, выполняющих боевые и оперативно-служебные задачи, проводящих оперативно-боевые мероприятия, без получения лицензии на осуществление оборота наркотических средств и психотропных веществ. Соответствующие федеральные органы исполнительной власти и федеральные государственные органы наделяются полномочиями по установлению совместно с МВД России порядка оборота в медицинских целях наркотических средств и психотропных веществ в своих частях и подразделениях. Одновременно Федеральным законом должностные лица органов, уполномоченных осуществлять контроль за оборотом наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, наделяются полномочиями по выдаче обязательных для исполнения предписаний об устранении выявленных нарушений юридическим лицам и индивидуальным предпринимателям, на законных основаниях осуществляющим деятельность, связанную с культивированием наркосодержащих растений. Федеральный закон принят Государственной Думой 20 декабря 2022 года и одобрен Советом Федерации 23 декабря 2022 года. Еще почитать: Когда в России будет легалайз? Духовность вместо легалайза. КакРоссия борется с наркотиками Верховный суд ЕС встал на сторону россиянина, нуждающегося в каннабисе из-за рака и оставил того в Нидерландах Просмотр полной Статья

Президент России Владимир Путин потребовал разоблачать пропаганду безопасности легких наркотиков. Также Путин отметил, что благодаря закрытым границам во время пандемии контрабанда наркотиков в стране сократилась более чем на треть. «О беде, которая может подстерегать каждого, нужно говорить правду, причем откровенно и жестко, подчас, не бояться этого. Нужно разоблачать ложь, в том числе о так называемом безопасном, цивилизованном потреблении так называемых легких и других наркотиков», — заявил президент на заседании Совета безопасности. Путин добавил, что в России нужно расширить антинаркотическую информационную политику, в том числе в СМИ, социальных сетях и образовательных учреждениях. Он считает, что для этого нужно «энергичнее» привлекать благотворительные и другие общественные организации. Также политик отметил, что контрабанда наркотиков в Россию за время пандемии и связанного с ним закрытия границ снизилась на треть. «Из-за пандемии в этом году практически все государственные границы в мире закрылись. Как следствие, в первом полугодии 2020 года — не было бы счастья, да несчастье помогло — контрабанда наркотиков в Россию сократилась более чем на треть», — сказал президент. Однако по мере восстановления сообщения между странами участятся попытки возобновить контрабанду наркотиков из других стран. «А это значит, нужно уже сейчас продумать и принять дополнительные меры по укреплению пограничного и таможенного контроля», — заключил Путин. Российский президент сообщил, что за последние 10 лет общее число официально зарегистрированных наркопотребителей в стране сократилось более чем на 25 процентов — с 673 до 478 тысяч человек, в том числе несовершеннолетних — с 7,9 до 5,1 тысячи. По словам Путина, за этот же период на 17 процентов снизился уровень наркопреступности и на 30 процентов — количество тех, кто совершал преступления в состоянии наркотического опьянения. Несмотря на это, добавил президент, ситуация в России «остается сложной». По его данным, за девять месяцев 2020 года правоохранители выявили более 144,5 тысячи преступлений, связанных с наркотиками, что сопоставимо с показателями 2019-го. Из незаконного оборота за это время изъяли около 18 тонн наркотических и психотропных веществ. К легким наркотикам, пропаганду которых призвал разоблачить Путин, относится, в частности, марихуана. Ее потребление разрешено в некоторых странах мира, а в 2019 году исследователи Университета штата Монтана пришли к выводу, что подростки реже употребляют марихуану там, где этот наркотик легален. Дополнительно по теме: Путин хочет посадить в тюрьму всех, кто пропагандирует наркотики в интернете Госдума считает, что в пропаганде наркотиков виноват иностранный агент Верховный суд запретил СМИ положительно рассказывать о наркоманах Источник: snob.ru

Многие из читателей Дзаги не раз слышали термин War on Drugs. Так называли политику властей США в 70-90 годы прошлого века. Всем наркотикам была объявлена война на федеральном уровне: принимались запретительные акты, увеличивались штрафы и тюремные сроки за продажу, перевозку, хранение и далее по списку. Конечно, в такой политике было разумное зерно – стоит вспомнить «кокаиновую эпидемию» 70-ых на юге штатов, когда люди унюхивались до такого состояния, что падали от передоза прямо на улицах. Но попавшие под удар травокуры и те, кто хотя бы раз пробовал каннабис, понимали, что марихуана не является настолько опасным растением, чтобы лишать людей свободы или вменять им огромные штрафы. Поэтому многие протестовали и не соглашались с такой политикой. Мы знаем, что на любой войне всегда есть две стороны (как минимум). И если в War on Drugs представители одной стороны известны, то кто же выступал со стороны гражданского общества? Кто оказывал сопротивление безумству государственной машины? Учитывая, что война шла на полях законов, то таким человеком должен был быть тот, кто уверенно чувствует себя на этой территории. И к счастью, такой человек нашёлся. Им оказался Кит (Кейт) Страуп, об истории которого мы и поговорим в сегодняшней статье. Только не Вьетнам! В 1968 году наш герой выпускался из Юридической школы Джорджтауна. Главным для него на тот момент, как он сам говорил в интервью, было избежать отправки во Вьетнам. В то время призыву подлежали все совершеннолетние мужчины до 27 лет. В новобранцы попадали при помощи драфта – каждый мужчина получал индивидуальный номер, который мог выпасть при проведении процедуры, похожей на лотерею с лототроном и очень высокой вероятностью "выиграть". Киту Страупу было 24 года. Нужно было что-то срочно придумывать, потому что отсрочка в связи с обучением закончилась, а рисковать своей жизнью ему не хотелось. Тогда он обратился к волонтёрам Национальной гильдии юристов, чтобы те подсказали легальные способы избежать призыва, если таковые имеются. Ему предложили две опции. Первая ­­– совершить переезд в Канаду, как поступили уже тысячи его сверстников. Однако у этого способа был один значительный минус: власти США знали об этой лазейке и угрожали тем, что могут не позволить таким уклонистам вернуться обратно. Для Кита это было чересчур экстремально, он не хотел навсегда остаться жить в Канаде. Поэтому он выбрал вторую опцию – устроиться на такую работу, которую власти признавали важной для нормального функционирования государства. Такие сотрудники не призывались во Вьетнам, так как были нужнее в тылу. Так Страуп и отправился в Вашингтон – служить в только что созданной комиссии Конгресса США по вопросам безопасности продуктов. Здесь он проработал два года, познакомившись с защитником потребителей Ральфом Нэйдером, который и был создателем комиссии. Кит не раз говорил, что именно с Ральфа он брал пример, чьи удивительные навыки по работе с медиа и готовность вступать в споры с огромными корпорациями превратили его в народного героя. Именно он заставил нашего героя задуматься над тем, чтобы использовать свою юридическую подготовку в интересах американских потребителей. It’s NORML to smoke a pot Кит Страуп начал курить марихуану на первом курсе юридической школы. Он прекрасно понимал, что нет никакого рационального основания считать курильщиков травы преступниками. Когда Киту стукнуло 27, комиссия, в которой он работал, закрылась. Вьетнам ему уже не грозил, поэтому можно было заниматься чем угодно. Недолго думав, наш герой решил использовать свой опыт по защите прав потребителей для того, чтобы защищать интересы ответственных потребителей каннабиса и содействовать легалайзу. Так, в 1970 году появляется National Organization for theReform of Marijuana Laws (NORML) – Национальная организация за реформу законов о марихуане. Примечательно, что для создания организации были использованы 5 000 долларов, которые Страуп взял у Playboy Foundation. Да, того самого Playboy, который создал свой фонд, чтобы спонсировать проекты, направленные на борьбу с цензурой и исследование человеческой сексуальности. Профиль организации как раз подходил под борьбу с цензурой, ведь NORML занималась лоббированием декриминализации марихуаны. Хью Хефнер первый слева, Кит Страуп второй справа В русском языке слово «лоббизм» носит негативный оттенок, так как чаще всего лоббистов представляют этакими взяточниками, которые подкупают депутатов. Но на самом деле, в лоббизме нет ничего плохого, он вполне естественен в представительных демократиях. Избранные гражданами представители выражают интересы своего электората, в который входят все проголосовавшие: от разносчиков пиццы до крупных бизнесменов. За те четыре года, что избранный представитель обладает властными полномочиями, он физически не может удовлетворить интерес каждого избирателя, поэтому приходится расставлять приоритеты. И вот здесь появляются лоббисты, которые пытаются донести до конгрессмена или депутата, что вот этот конкретный вопрос гораздо важнее, чем остальные. В США лоббист – это профессиональная деятельность, которая регулируется нормативно вплоть до сдачи отчетности о том, кому лоббист оказывает свои услуги и сколько денег за это получает. И именно этим и стал заниматься Кит Страуп в своей организации. Чтобы лучше понять, за что конкретно выступала организация Страупа, стоит ознакомиться с её миссией и принципами. Официально миссия компании звучит так: «Повлиять на общественное мнение в достаточной степени, чтобы легализовать ответственное употребление марихуаны взрослыми, и выступать в качестве защитника потребителей, чтобы гарантировать им возможность получения высококачественной марихуаны, которая является безопасной, удобной и доступной» Организация всю свою историю призывает изъять каннабис из списка запрещённых препаратов, а также предоставляет базу данных адвокатов, специализирующихся на уголовных делах, связанных с марихуаной. Также NORML особенно отмечает, что поддерживает только ответственное потребление марихуаны. Под словом «ответственное» иммеется в виду следующее: Только для взрослых – каннабис можно употреблять только совершеннолетним, если он не рекомендован ребёнку в медицинских целях. Запрет на вождение – ответственные потребители на водят машину в состояние опьянения марихуаной. Ответственные потребители сознательно выбирают условия, время и место употребления марихуаны. Они уважают себя и других. Ответственные потребители не употребляют каннабис в той степени, в которой он наносит вред здоровью, личному развитию и достижениям. За девять лет существования NORML удалось добиться значительных успехов. Одиннадцать штатов приняли законы, декриминализиурющие употребление марихуаны. Однако в 1979 году случилось события, из-за которого Киту пришлось покинуть пост директора. Администрация Президента США Джимми Картера выступила за реформу законов о марихуане. При этом Питер Боурн, советник Картера по вопросам наркотиков… Забавное название должности – как будто он наркотики ему советовал. Но еще забавней то, что неформально Боурна в связи с его должностью называли Drug Czar (Царь Наркотиков), так как от его мнения зависели решения Президента и статус многих веществ. Ну так вот, этот Питер Боурн отказался остановить распыление едких химикатов над полями мексиканской травы. Кит Страуп так разозлился на это, что рассказал репортёрам о том, как Боурн нюхал кокаин на рождественской вечеринке NORML в 1977 году. Боурна, конечно, уволили, но и с ябедой Страупом тоже никто не захотел продолжать работать, поэтому его карьера в NORML была приостановлена. За то время, что Страуп провел вне созданной им организации, он успел поработать лоббистом семьи фермеров в Вашингтоне, а также бостонских художников из штата Массачусетс. В 1989-ом его назначили исполнительным директором в Национальной ассоциации адвокатов по уголовным делам, где он и проработал до 1994 года Затем его пригласили вернуться в NORML, став членом совета директоров. Кит Страуп согласился, а год спустя снова сел в кресло исполнительного директора организации. Следующие десять лет наш герой был главным спикером от лица всех американских курильщиков травы, выступая в органах государственной власти на уровне штатов и федеральном уровне. Именно в эти годы в США наблюдается вторая волна декриминализации (Невада, 2001; Сиэттл, 2003; Оаклэнд, 2004; Денвер, 2005), плавно переходящая в легализацию. Представляется, что Кит был не последним человеком, кто разгонял эту волну. После NORML В 2005 году наш герой снова перестает быть директором созданной им организации, но в этот раз уже по своей воле. В возрасте 61 года он ушел с поста и продолжил заниматься общественной деятельностью. Кит не раз был приглашенным гостем в американских ток-шоу, а также написал книгу It’s NORML to Smoke Pot: the 40-year Fight for Marijuana Smokers’ Rights. Нет никаких сомнений в том, что сегодняшний американский легалайз случился во многом благодаря деятельности Страупа, который на протяжении 50 лет без всякого популизма старался открыть глаза властям на очевидные вещи. Как видно по фото, даже после NORML Кит Страуп всё ещё нормал, а значит в ответственном потреблении марихуаны действительно нет ничего страшного. Разве что волосы становятся абсолютно белыми, как верхушки шишек под сильным LED. Но это не точно. Автор: @Ukulele, Dzagi Еще почитать: Страх и ненависть в канна-движении: Хантер С. Томпсон Конец War on Drugs: Как от этого выиграет канна-индустрия США Биография Джека Херера Просмотр полной Статья

24 сентября ирландская полиция нагрянула в канна-шоп D. Hemp Shop, которым владеет женщина по имени Дениз Линч. Женщину заподозрили в нарушении законодательства по наркотикам — уровни ТГК, указанные на упаковках некоторой продукции, превышали допустимый в стране лимит. По итогам рейда продукцию из магазина изъяли, а саму женщину предупредили, что теперь ей грозит судебное преследование. Дениз Линч, владелец D. Hemp Shop / Sunday Worlds Но Дениз не стала мириться с происходящим. Она решила дать отпор и сама подала иск в суд — на министра здравоохранения, комиссара полиции, генерального прокурора и Правительство Ирландии. Через своего адвоката женщина будет утверждать, что установленный в стране лимит на ТГК незаконно занижен — по нормам Евросоюза он должен быть в 3 раза выше. Во все каннабидиоловые Дениз заинтересовалась каннабисом 5 лет назад, когда ей диагностировали анкилозирующий спондилит — воспалительное заболевание, которое со временем может привести к срастанию позвонков. Опытным путём Дениз выяснила, что с облегчением воспалительного процесса КБД справляется лучше лекарств, назначаемых врачом. 4 мая 2021 года Дениз открыла свой канна-шоп в городе Кутхилл, графство Каван, и привлекла море клиентов благодаря рекламе в местной газете. КБД особенно интересовал людей, страдающих такими заболеваниями, как артрит, рассеянный склероз и эпилепсия, а также испытывающих боли в мышцах или жалующихся на проблемы с кожей. Однако на упаковках некоторых товаров, продаваемых в магазине, было написано, что они содержат 0,2% ТГК — на 0,1% больше, чем разрешают законы Ирландии. В связи с этим осенью 2021 года полиция провела рейд, причём, по словам Дениз, предварительных просьб привести ассортимент в порядок ей не присылали. «Магазин был забит полицией, на улице стояли отряды и автомобили. Многие из них остались здесь, а потом ещё больше отправились ко мне домой. Мои двое детей на тот момент были в школе, и им пришлось залезать внутрь через заднее окно. Очевидно, полиция искала продукты в доме. Они взяли даже кубики льда с конопляным соком», — вспоминает Дениз. Общая сумма конфискованной продукции составила 1500 евро. Женщине также вручили уведомление о предстоящем судебном процессе. Но это не самое печальное — после рейда у Дениз вдвое сократилось число клиентов. «Поскольку это маленький город, если к вам придут полицейские, люди начнут думать, что вы, должно быть, делали что-то не так. Это плохо для бизнеса», — говорит она. Лучше звоните Майклу После налёта Дениз позвонила своему адвокату, Майклу О`Хиггинсу, и рассказала о приключившейся беде. В итоге они пришли к идее, что надо подать в суд на ключевые наркополитические органы власти (Правительство, Минздрав, прокуратуру и полицию), так как рейд был незаконным. Всё дело в том, что законодательство Евросоюза, на которое, по идее, должно опираться законодательство Ирландии, гласит, что продукция из конопли может содержать не более 0.3% ТГК. «Ирландия — единственная страна в Евросоюзе, у которой, похоже, есть проблемы с этими правилами», — возмущается Дениз. Её иск, как уточняется, будет рассмотрен в Высоком суде. Точная дата заседания неизвестна. «Я действительно верю, что люди должны противостоять правительству из-за того, что оно делает, и призывать к ответственности всех, кто ввёл законы о запрете ТГК, которые противоречат законодательству Евросоюза», — говорит Дениз. Подготовил: @HunterMelrose Источник: Sunday Worlds Еще почитать: Ирландский активист в знак протеста посадил каннабис около полицейского участка В Ирландии бум технической конопли Евросоюз одобрил лекарства на основе каннабиса Просмотр полной Статья

В первую неделю 2022 года сразу в нескольких странах вступят в силу новые законы, которые затрагивают политику в отношении психоактивных веществ. В ОАЭ, к примеру, отменят наказание за первое нарушение запрета на хранение каннабиса, а в Канаде серьёзно упростят доступ к волшебным грибам. США, конечно же, в этом вопросе не остались позади, и подготовили целый коктейль из новых законов — как разрешительного, так и запретительного характера. Разбираем их подробнее. ОАЭ: отмена сроков за хранение каннабиса Али Галадари, старший судья Кассационного суда Дубая 2 января в Объединённых Арабских Эмиратах вступает в силу пересмотренное законодательство о борьбе с наркотиками, в котором упраздняется наказание за первое нарушение запрета на личное хранение каннабиса. Ранее за это грозило тюремное заключение на срок до 10 лет и депортация (для иностранцев), но теперь у нарушителей будут лишь конфисковывать товар. При этом не имеет значения, какой именно это товар — просто масло с КБД или смолистый блант, способный отправить на экскурсию к Бобу Марли даже слона. Любые формы каннабиса в ОАЭ по-прежнему запрещены. То есть в том случае, если преступление совершено повторно, наказание будет полноценным. Однако форма этого наказания тоже изменилась. Депортация иностранцев станет необязательной, а отбывать лишение свободы придётся в специальных центрах с программами лечения и образования, а не в тюрьмах. Причём первая отсидка будет длиться три месяца, вторая — шесть, а третья — 2 года. Но если удастся вызвать у судьи симпатию, во всех трёх случаях можно будет отделаться штрафом до 100 тысяч дирхамов (2 млн рублей). В то же время законы, касающиеся торговли каннабисом, ужесточились. США: легалайз, новые регуляции и телемедицина Джаред Полис, губернатор штата Колорадо По данным портала Marijuana Moment, который отслеживает законопроекты по каннабису и психоделикам в США, 1 января 2022 года законы по каннабису вступят в силу сразу в 6 штатах. Парочка законотворческих инициатив касается канна-индустрии и социальной сферы. В Монтане, например, официально начнутся белые продажи каннабиса для употребления в рекреационных целях — жителям штата можно покупать до 1 унции марихуаны за раз, а облагаться это всё будет налогом от 20 до 23%. В Филадельфии, где каннабис уже давно легален, работодатели больше не смогут требовать от кандидатов проходить тестирование на марихуану в качестве условия трудоустройства. Но большинство изменений касаются медицинской стороны вопроса. Так, штат Луизиана позволит пациентам покупать и курить соцветия — ранее им можно было лишь испарять препараты через специальные дозированные ингаляторы. В Колорадо, напротив, пациентам запретят покупать более 8 граммов концентратов в сутки, если этому не будет отдельного медицинского обоснования. Калифорния расширит список пациентов, которым можно назначать каннабис, и в него войдут неизлечимо больные. Арканзас пошёл дальше всех и разрешил своим пациентам покупать каннабис за пределами штата, а также проводить консультации с врачами по вопросу выдачи разрешения в формате телемедицины. Канада: более лёгкий доступ к псилоцибину и МДМА Жан-Ив Дюкло, министр здравоохранения Канады В начале следующего года канадские пациенты получат более широкий доступ к таким неутверждённым препаратам, как псилоцибин и МДМА, для проведения сеансов психоделической психотерапии. Начиная с 5 января сотрудники медучреждений смогут подавать заявки на эти препараты от имени своих пациентов. Минздрав рассмотрит каждую заявку в индивидуальном порядке, и если будет достаточно данных, подтверждающих безопасность и эффективность препарата для конкретного состояния пациента, он даст разрешение. Медработникам, которые таким образом попытаются получить психоделики для профессиональной подготовки, будет отказано. Доступ к психоделикам существовал в Канаде и раньше, но в нём было слишком много бюрократической волокиты. Автор: @HunterMelrose Еще почитать: Правительство Великобритании подумает о легализации псилоцибина Аня Саранг: «Наша задача — делать слышимыми голоса жертв негуманной российской наркополитики» Гугл сломался: Власти России не нашли ничего хорошего в легализации каннабиса Просмотр полной Статья

Мы взяли интервью у правозащитницы Анны Саранг — учредительницы Фонда имени Андрея Рылькова. По мнению Минюста РФ, ФАР — некоммерческая организация, выполняющая функции иностранного агента. И мы обязаны предупредить вас об этом в начале материала, перед тем, как познакомим вас со взглядами Анны на репрессивную российскую наркополитику, расскажем об истории и деятельности Фонда, и объясним, как каждый из нас может помочь стать обществу более гуманным, справедливым и открытым. «Наркополитика России славится на весь мир как одна из наиболее драконовских» — Анна, расскажите, с чего всё начиналось, когда и при каких обстоятельствах появился Фонд имени Андрея Рылькова? — Фонд появился в 2009 году. У его истоков стояли я и моя подруга Таня Иванова. Сейчас мы — учредительницы Фонда, а раньше вместе работали во Всероссийской сети снижения вреда. Это организация помогала найти финансы и оказывала техническую поддержку проектам «Снижение вреда» в России, которые занимаются снижением вреда от наркотиков. Этих проектов было достаточно много, около 80 по всей России, но за прошедшие 12 лет их успешно истребили. Оставшиеся можно пересчитать буквально по пальцам одной руки. Но мы хотели сделать организацию немного другого формата, больше активистского характера. В 2009 году поменялась политика правительства Российской Федерации. Если раньше правительство и минздрав ещё как-то поддерживали работу по снижению вреда, улучшению наркополитики и старались придерживаться мировых практик, то в 2009 году бывший министр здравоохранения Голикова объявила на Совете безопасности, что минздрав больше не собирается придерживаться стратегии снижения вреда, что это злотворная западная стратегия, а Россия пойдет своим путём по профилактике ВИЧ-инфекции и снижению вреда от наркотиков. Ну, они пошли своим путём, а мы — своим. Мы зарегистрировали Фонд имени Андрея Рылькова, и первое, что сделали — опубликовали историю моего друга Костика Пролетарского. Он умер вскоре после того, как освободился из мест лишения свободы. Он был болен ВИЧ, когда попал туда, а попал он туда, естественно, за наркотики. На зоне Костя не получал антиретровирусную терапию, вместо неё он получал пытки и издевательства. Когда он освободился, у него было настолько плохое состояние здоровья, что его никак не могли начать лечить от туберкулеза, которым он заразился там же, на зоне. Я ездила к нему в Питер, в Боткинскую больницу, записала с ним интервью, а потом Костя умер. Я опубликовала это интервью, которое произвело очень большой шок. Мы перевели это интервью на английский, и оно снова произвело очень большой шок: людям было сложно поверить, что в России сохранялись пыточные условия содержания людей в зонах. Там, как в концлагере, их буквально травили хлоркой, аммиаком, не лечили, издевались. С истории Кости началась работа фонда, и мы решили, что наша задача — озвучивать истории людей и делать слышимыми голоса тех, кто пострадал, став жертвой негуманной российской наркополитики. — Какие цели вы перед собой ставите, к чему стремитесь? — Наша миссия — способствовать продвижению наркополитики, основанной на защите здоровья и прав человека, на уважении к достоинству человека, несмотря на то, что это очень тяжело. Общественная политика в России репрессивная в целом, а наркополитика России славится на весь мир как одна из наиболее драконовских, основанных на пережитках американской войны с наркотиками, от которой в самой Америке уже давно стараются отказаться. Там пытаются реформировать наркополитику и общество, найти какие-то возможности интеграции и регулирования наркотиков, а в России продолжают придерживаться той модели, которая появилась в США в 60–70-е годы прошлого века, и даже хуже. — Как деятельность Фонда способствует этой миссии? — Для меня наиболее важным итогом работы Фонда является то, что понятие «гуманной наркополитики» вообще вошло в общественный дискурс. Когда мы только начинали работать, приветствовались такие методы, как у екатеринбургского «Города без наркотиков», когда людей можно было безнаказанно похищать из дома, избивать, пытать, не кормить, месяцами держать пристёгнутыми наручниками к батарее, к кровати. Как ни странно, такой подход поощрялся обществом, и люди, которые продвигают подобный подход, были очень популярны, а альтернатив не было. Считалось, что если человек наркоман — он не вполне человек, а что-то среднее между животным и зомби, и что единственный способ его или её исправить — это «выколачивать дурь». Когда мы начали работать, такая точка зрения была очень распространена. Даже представители российской интеллигенции, писатели, правозащитники поддерживали эту точку зрения. И нашей задачей было обратить внимание на то, что это негуманно, ужасно, что есть гораздо лучшие способы помогать людям, у которых проблемы с наркотиками, и исправлять общество. Мне кажется, что нам удалось развить этот дискурс в обществе, и что сейчас наркофобия уже считается неприемлемым явлением. Это — наше большое достижение. Другое важное достижение: нам удалось — сначала вообще без денег, без поддержки — всё это время проводить в Москве программу «Снижение вреда», уличную социальную работу, распространение шприцев, презервативов, тестов на ВИЧ. В Москве это было особенно тяжело, потому что руководство здравоохранения и мэр Москвы были настроены категорически против этих программ и запрещали их. Ни одна неправительственная организация до нас этим не занималась. Мы решили попробовать, и сегодня можно сказать, что за прошедшие 12 лет наша программа расширяется, мы помогаем всё большему числу людей — и это тоже наш важный успех. В 2013 году у нас появились уличные юристы. Мы привлекаем много юристов, которые проводят консультации, но также обучаем и социальных работников, которые становятся параюристами, то есть людьми без специального юридического образования, которые тем не менее могут оказывать помощь в разных вопросах. Проводим много разных мероприятий для сообщества, распространяем брошюры о законах и наркотиках, учим, как защитить себя при контакте с полицией, поддерживаем форум людей, употребляющих наркотики. В прошлом году мы начали расширять наши услуги в области психического здоровья. У нас теперь работают два психолога, есть возможность направлять людей к психологам и психиатрам. В общем, каждый год мы расширяем свою работу. И это тоже большой успех, потому что несмотря на тяжёлое политическое положение в стране, давление на неправительственные организации и ужесточающуюся наркополитику, нам удалось не только сохранить свою маленькую деятельность, но и приумножить её, расширить и помогать всё большему числу людей. — Кто финансирует деятельность Фонда? — Мы получаем средства в основном из зарубежных источников, от международных организаций. Буквально недавно мы вместе с ещё рядом проектов из России получили большое финансирование от глобального фонда по борьбе со СПИДом, туберкулезом, малярией. Для нас это возможность поддержать практически всю нашу деятельность по снижению вреда без привлечения дополнительных источников. В прошлом году мы работали за счет средств награды от фармкомпании, полученной за достижения в области профилактики ВИЧ-инфекции, и эта награда позволила нам почти год поддерживать наш сервис по снижению вреда. Из российских источников, из президентских грантов мы не можем получать деньги, так как мы — организация — иностранный агент, но эти гранты и так не поддерживают деятельность по снижению вреда. Плюс за последние годы сильно увеличилась поддержка от сообщества, от обычных людей, благодаря которым мы собираем регулярные донаты на платформе «Нужна помощь» (https://nuzhnapomosh.ru/funds/fond-andreya-rylykova/). Скоро мы перезапустим наш сайт, на котором тоже можно будет оформить регулярные пожертвования — сейчас на нашем стареньком сайте можно сделать только разовое пожертвование. Эта помощь очень выручает в тяжёлые времена, когда у нас нет денег на закупку материалов. «При помощи «Налоксона» мы спасли 758 жизней в 2020 году» — Каким образом люди могут обратиться к вам за помощью, и что именно вы можете сделать для них? — Обратиться к нам можно через телеграм-канал «Друзья. Фонд Андрея Рылькова» — этот канал ведут люди, которые нас поддерживают. В этом телеграм-канале каждую неделю публикуют график наших выездов — это важно, в основном, для людей, которые употребляют инъекционные вещества, им мы предоставляем шприцы, презервативы. Можно позвонить нам по телефону +7-926-88-79-087 с 10 до 22 часов по московскому времени. У нас есть юристы, юристки, социальные работники, которые помогут обратиться за медицинской и социальной помощью. Мы часто занимаемся восстановлением документов, помогаем получить инвалидность и решить другие вопросы. У нас есть психологи и психиатры, которые консультируют бесплатно. — Вы работаете ли только в Москве или у вас есть представительства в других городах России? — Мы работаем только в Москве, но мы сотрудничаем с форумом людей, употребляющих наркотики. У этого форума есть участники и участницы из разных городов России, так что для решения каких-то вопросов, особенно юридических, мы можем найти в других городах наших коллег, которые смогут оказать помощь. — Как много людей обращается к вам за помощью? — Озвучу вам некоторые цифры 2020 года по нашей уличной социальной работе. Этот год был тяжелым из-за ковида не только, конечно, для нас, но и для всех. Нам приходилось менять формы работы, одно время мы не могли выезжать на улицы каждый день, как мы это делаем обычно. Сначала расскажу, как выглядит эта уличная социальная работа. У нас есть микроавтобус и пешие социальные работницы. Мы каждый день выезжаем в разные точки Москвы: к аптекам, к местам, где собираются люди, употребляющие наркотики. Некоторые из этих точек мы посещаем давно, но все время появляются новые. Там стоим по нескольку часов, к нам подходят люди, берут материалы, тесты, могут получить помощь по юридическим, социальным, медицинским вопросам и так далее. В 2020 году 3779 человек получили помощь от сотрудников фонда на улицах, было проведено 1017 тестов на ВИЧ, 256 участниц и участников проекта получили медицинскую помощь, 640 — консультации по юридическим вопросам, 706 — консультации по лечению наркозависимости. Есть ещё один очень важный индикатор, которым мы очень гордимся — 758 жизней было спасено при помощи розданного нами препарата «Налоксон». Он помогает предотвратить смерть от опийной передозировки. Мы просим людей сообщать нам, если при помощи «Налоксона» им удалось кого-то спасти. И вот эти 758 — это только те, кто вернулся и рассказал нам о том, что им удалось спасти чью-то жизнь. Это очень большая цифра. В предыдущие годы у нас было 300–400 спасённых человек. Но сейчас, видимо, с одной стороны, растёт и распространенность опийных передозировок, а с другой — больше людей узнает о «Налоксоне» и обращаются к нам. Это те цифры, которые для нас особенно важны. «Запрос на психологическую помощь постоянно растёт» — Сколько в Фонде волонтёров и поддерживающих его людей? Как они приходят к вам? — Есть около сорока человек, которые помогают нам в социальной работе. Регулярных волонтёров — человек двадцать. Есть те, кто работает с нами много лет, есть и другие, которые появляются и делают проекты, которые им интересны — таких достаточно много. Про работу Фонда узнают обычно из СМИ. Мы — единственная организация в России, которая занимается и сервисом, и наркополитикой, поэтому люди, которые этим вопросом интересуются, знают о нас. Много молодых людей обращаются к нам, предлагают свою помощь, за что им огромное спасибо! Ещё мы регулярно проводим «Школу волонтёров», и оттуда к нам тоже постоянно приходят люди. В прошлом году это было трудно сделать из-за ситуации с коронавирусом, но нам удалось провести онлайн «Школу правозащитников». Кроме того, нам часто пишут, что хотят помогать, спрашивают, что можно сделать. Одни приходят со своими проектами для совместных коллабов, другие просто приходят и учатся социальной работе. Сейчас мы как раз нашли координаторку волонтеров, чтобы эту работу систематизировать ещё больше. И плюс работа телеграм-канала «Друзья. Фонд Андрея Рылькова» — его, как и Инстаграм, тоже ведут волонтёры, которые на самом деле очень много делают в организации, и, надеюсь, это будет продолжаться и расширяться дальше. — В каких специалистах Фонд испытывает наибольшую потребность? — Хороший вопрос. Сильно увеличился запрос на помощь психологов. Это связано с ситуацией с ковидом, всем тяжело дался прошлый год, тем более людям, употребляющим вещества, и тем более людям, зависящим от веществ. Сейчас у нас есть два психолога, но запрос на психологическую помощь постоянно растёт. Ещё мы начали проект помощи жертвам гендерного насилия: женщинам, пострадавшим от домашнего, полицейского, институционального насилия. Там тоже нужны специалистки со специфическим опытом. Сейчас мы пытаемся сами этому обучаться, но также стараемся выйти на связь со всеми организациями Москвы, которые этим занимаются. К сожалению, многие организации, которые могут предоставить шелтер (убежище — ред.) или другую помощь, не работают с женщинами, употребляющими вещества или зависимыми от веществ. Их можно понять: они не знают, что делать в такой ситуации. В России нет метадоновой заместительной терапии, которая во всем мире очень сильно помогает в таких ситуациях, чтобы люди могли спокойно жить, не думая постоянно о наркотиках. Но в России такой возможности нет, поэтому даже в шелтеры женщинам устроится сложно, и сейчас мы эти проблемы стараемся решать. То есть сейчас у нас основной запрос — это специалистки в области насилия и люди, которые занимаются психическим здоровьем. Конечно, всё время есть потребность в юристах. Своих адвокатов своих нет, мы стараемся по возможности направлять к адвокатам, но если бы у нас появились свои — это было бы здорово. «Статус иноагента — вещь неприятная. Но мы привыкли» — Оказывают ли вам какую-то помощь и поддержку федеральные или региональные власти? — Нет, мы не находим ни понимания, ни поддержки ни на каких уровнях — ни на федеральном, ни на региональном. На муниципальный уровень, в принципе, мы выйти особо и не пытались. Единственное — в прошлом году мы предлагали свои семинары отделениям полиции в тех местах, где проводим социальную работу. Потому что иногда к нам подходят сотрудники полиции, которым интересно узнать про профилактику ВИЧ и про то, чем мы занимаемся. У нас уже был опыт проведения таких семинаров. В прошлом году мы опять предложили их провести, но от них отказались, потому что мы организация — иностранный агент, и никакие муниципальные органы с нами работать не будут. Мы и не ожидаем поддержки. Наоборот, наша деятельность подвергается гонениям, в основном, со стороны федеральных властей. Каждый год на нас накладывают всё новые и новые штрафы. В прошлом году один депутат устроил атаку на нас и пригрозил всеми возможными проверками. Нам пришлось закрыть наш веб-сайт, также из-за угроз репутации от сотрудничества с нами отказался один очень крупный частый фонд по борьбе со СПИДом. — Насколько осложнил работу Фонда статус иноагента? — Этот статус очень увеличил административную нагрузку. Нам нужно сдавать много отчетов, проводить аудит, и всё это в очень сжатые сроки. И плюсом, из-за того, что мы иноагенты, к нам проявляют повышенное внимание. Уже несколько раз приходили штрафы, не связанные с «иноагентством»: за пропаганду наркотиков или по закону о нежелательных организациях, за какие-то гиперссылки на сайте нежелательной организации, которую вообще очень трудно найти невооруженным взглядом. Ну и, конечно, статус иноагента — вещь неприятная. Но мы с 2016 года уже привыкли к этому. Очень ограничивает то, что мы не можем распространять информацию, потому что маркировать каждый твит нереально. Недавно наших коллег в Тольятти оштрафовали за то, что у них Вконтакте не были промаркированы посты 2019 года, а оштрафовали их в 2021, в общей сложности на 400 тысяч. Поэтому мы просто стерли наши соцсети, чтобы не подвергать себя такому риску. За каждый пост денег не напасешься. У нас уже был огромный штраф. Его нам впаяли за то, что мы опубликовали на нашем веб-сайте газету для людей, употребляющих наркотики. В этой газете была статья о снижении вреда от мефедрона. И вот за публикацию статьи, которая говорит про вред от мефедрона и как его снижать для людей, которые его уже употребляют, нам впаяли штраф 800 тысяч. Было очень сложно собрать эти деньги, спасибо всем, кто помог! Но каждый раз на такое приключение идти не хочется. Отсутствие у нас социальных сетей, отсутствие сайта, который нам пришлось снести из-за слишком большого риска с точки зрения законодательства, — это, конечно, очень большое ограничение для нас, с которым нам приходится мириться. Но, с другой стороны, сейчас можно найти много полезной информации в разных источниках. Люди знают, где искать, в этом плане для молодежи дефицита информации нет. «У нас нет положительных моделей, как нужно помогать людям, у которых проблемы с наркотиками» — Чувствуете ли вы поддержку со стороны обычных людей в России? Влияет ли на отношение к вам стигматизация наркотиков и наркопотребителей в обществе? — Несмотря на все сложности, мы ощущаем очень большую и растущую поддержку нашей работе. Обычно о ней узнают друзья друзей на Facebook или где-то ещё. И если в целом в обществе царит наркофобия, страх по отношению к веществам и людям, которые их употребляют, то в нашем пузыре всё тихо-мирно, все нас поддерживают, понимают, и этот пузырь всё расширяется. Уходят из употребления слова «наркоман» и «торчок», ко мне обращаются с просьбой проверить тексты на наркофобную лексику. Люди все внимательнее следят за тем, чтобы не наркофобить в каких-то своих публичных высказываниях. Это актуальная для России проблема, потому что у нас нет положительных моделей, как нужно помогать людям, у которых проблемы с наркотиками, но мне кажется, что это понимание всё больше и больше распространяется в обществе. Негативные представления о людях, употребляющих наркотики — это результат пропаганды. Война с наркотиками — это сознательные инвестиции в распространение определенной модели понимания того, что такое психоактивные вещества. Я уже говорила, что война с наркотиками зародилась в 60–70-е годы прошлого века в США. Это была сознательная пропагандистская работа, направленная на создание у населения представление о том, что наркотики — это враг, что единственный способ бороться с наркотиками — это война, милитаристские интервенции, полиция, тюрьмы и так далее. Однако за те 50 лет, что эта война ведётся, стало понятно, что такой подход абсолютно неэффективен. Планировалось, что к 1998 году мы будем жить в мире без наркотиков, но к сегодняшнему дню стало понятно, что война с наркотиками не приближает нас к миру без наркотиков (или к миру с наркотиками), однако при этом было принесено огромное число человеческих жертв. От этой войны пострадали и погибли многие люди, были разрушены целые сообщества, но при этом население продолжает верить в то, что это единственный подход к вопросу наркотиков. К сожалению, у нас не столько ресурсов, как у пропагандистской государственной машины. Мы можем дотянуться только до небольшого большого числа людей. К счастью, благодаря суперпрофессиональным журналистам, в последние годы удаётся понемногу менять общественное представление о том, что можно делать. — Можете ли вы рассказать истории людей, которым Фонд оказал поддержку? Насколько изменилась их жизнь? — Есть очень много людей, которым мы оказали поддержку. Насколько изменилась их жизнь? Вот пара случаев. Елена была задержана сотрудниками Росгвардии в ноябре 2020 года и направлена на экспертизу, которая выявила в её анализах следы наркотиков (марихуана, альфа-ПВП). В отношении Елены было возбуждено дело об административном правонарушении за употребление наркотиков в общественном месте. Елена обратилась в Фонд за юридической помощью, и её защиту в суде представлял юрист Тимур Мадатов. В судебных заседаниях были допрошены сотрудники полиции, которые сообщили, что не могут точно сказать, употребляла ли в момент задержания Елена наркотические вещества или же нет. Елена дала показания, что является наркозависимой и, естественно, ввиду этого в её биоматериале есть следы наркотиков, однако это не значит, что она употребляла их в общественном месте. Скорее всего, в тот день она употребляла их у себя дома. В результате в феврале 2021 года суд вынес решение о прекращении дела и признал Елену невиновной. Ещё один из недавних случаев: Виталий был осужден за сбыт наркотиков к лишению свободы и помещен в тюрьму, которая находится вдали от места проживания его родителей, поэтому они не могли его навещать. Виталий подавал ходатайство о том, чтобы его перевели в тюрьму, которая расположена в том же регионе, где проживают его родители, но ему было отказано. Он обратился в Фонд, и юристом Фонда был подан административный иск о признании отказа незаконным. Суд первой инстанции отказал нам, однако апелляционный суд отменил это решение и постановил, что отказ в переводе является незаконным, и ФСИН должна снова рассмотреть ходатайство Виталия о переводе в тюрьму в регионе, где проживают его родители. ФСИН обжаловала это решение в порядке кассации, но июле 2021 года кассационный суд отказался удовлетворять жалобу ФСИН и оставил решение апелляционного суда в силе. «Декриминализация сразу освобождает людей» — Считаете ли вы возможным декриминализацию наркотиков и легализацию некоторых наркотиков (например, марихуаны) в России? — Я считаю, что декриминализация наркотиков в России может состояться уже сейчас. Под этим я понимаю, прежде всего, декриминализацию хранения для личного употребления и так называемый социальный сбыт, когда человек покупает наркотики для себя и для друзей и передает их друзьям, а потом его сажают на восемь лет за сбыт. Конечно, это не должно входить в сферу уголовной ответственности, и это может быть декриминализовано уже сейчас. Нашу адвокативную деятельность и деятельность по судебным тяжбам мы в основном пытаемся направлять именно в отношении декриминализации. Что касается легализации марихуаны, мне сложно делать прогнозы. Кажется, два года назад были разговоры о том, что в России собирались легализовать или исследовать вопрос о медицинской марихуане. Главный нарколог минздрава Евгений Брюн говорил о своих исследованиях в области медицинской марихуаны. Эта работа была направлена на то, чтобы извлечь из ТГК компонент тревожности, ну, я думаю, все учёные мира пытаются этим заниматься, дай бог, у Брюна получится. Какой-то интерес в отношении медицинской марихуаны был озвучен на официальном уровне, но после этого никаких новостей мы не слышали. Наверно, на сегодняшний день в контексте консервативной и репрессивной наркополитики сложно будет продвигать легализацию марихуаны, учитывая то, что Россия является ярой сторонницей таких международных соглашений, как Конвенция 1961 года, которая не позволяет легализовывать марихуану не в медицинских целях. Что касается декриминализации, мне кажется, этого можно было бы добиться. Были даже подвижки в этом направлении. В Госдуме была создана рабочая группа, которая рассматривала вопрос декриминализации хранения без цели сбыта. К сожалению, после дела Ивана Голунова эта работа прекратилась, потому что Путин сказал — нет, никаких смягчений в области уголовного законодательства у нас не будет. — Насколько значимы были бы такие изменения для подопечных вашего Фонда? — Для участников и участниц нашего фонда это было бы очень важно. Декриминализация сразу освобождает людей, даёт доступ к медицинским услугам, освобождает от ежедневного стресса, связанного с приобретением веществ, высвобождает огромные ресурсы правоохранительных органов. Правда, не понятно, чем будут заниматься, если это произойдет, потому что сейчас самая легкая добыча для них — это люди, которые употребляют вещества или занимаются мелким сбытом. Но для наших участников и участниц это было бы жизненно важно, потому что в корне изменило бы всё, дало бы возможность жить, процветать, не бояться каждый день полицию, а заниматься каким-то важными вещами, работать и развиваться. «Всё больше людей поддерживают нашу работу» — Анна, как вы вообще оказались в этой сфере деятельности? — Я начала работать в программе «Снижение вреда» в 1998 году. Несколько моих друзей, которые употребляли вещества, начали сотрудничать с нидерландской организацией «Врачи без границ». Эта организация делала первый проект «Снижение вреда» в Москве по примеру Нидерландов, где эта деятельность развивалась с конца 80-х — начала 90-х годов. Это была такая комьюнити-движуха, когда люди, сами употребляющие вещества, вели уличную работу, разъясняли, что такое ВИЧ, что такое гепатиты, консультировали по вопросам здоровья, юридическим вопросам и так далее. Я начала с ними работать. Это было так интересно, так здорово и необычно, что я втянулась в эту работу и начала заниматься ей дальше. Конец 90-х годов был очень тяжёлым временем, очень много людей погибало от наркотиков, от передозировок или самоубийств, связанных с наркотиками. Потом начали умирать от СПИДа, туберкулеза, и это тоже коснулось моих друзей, поэтому тема была очень, очень актуальной. — Как изменилась ваша жизнь, ваши взгляды, ваше окружение за годы работы в Фонде? — Моя жизнь изменилась, я стала старше (смеется)... На самом деле, изменилась ситуация вокруг меня, изменилась политическая ситуация в России. Когда я начинала работать в 1998 году, ситуация была гораздо более либеральная. Минздрав поддерживал работу по снижению вреда. Например, была программа обучения, которую мы проводили во всех регионах России в сотрудничестве с минздравом. Было гораздо больше веры в то, что здравый смысл победит, что такие программы будут во всей России, что они станут обычными программами здравоохранения, как в странах Европы, США, Австралии. Собственно, во многих странах мира программы снижения вреда являются медицинским мейнстримом, но в России этого не произошло. Изменилось отношение. Если раньше мы работали с надеждой на то, что когда-нибудь восторжествует здравый смысл, то сейчас мы вытаскиваем раненых с поля боя, как сказал кто-то о нашей работе. Действительно, война с наркотиками становится более жестокой в России, и приходится вкладывать больше сил, чтобы работать в такой отчаянной ситуации, к которой, впрочем, мы уже привыкли. С одной стороны, работать становится сложнее, с другой стороны — легче, потому что всё больше людей поддерживают нашу работу. Всё больше волонтеров, СМИ, обычных людей понимают, зачем это нужно. — Поддерживают ли вас родные и близкие? — И мои родные, и мои близкие, тоже, слава богу, понимают, зачем нужна моя работа. У меня никогда не было конфликтов с родителями. Моя мама может переживать, что я курю марихуану, потому что она считает марихуану страшным наркотиком. Но в том, что моя работа нужна и важна, мои родители и друзья поддерживали меня всегда. Очень приятно, что появляются люди, которые нас поддерживают, которые разделяют нашу позицию и пытаются добиться гуманизации наркополитики и какого-то здравого смысла в этой области. Надеюсь, что легализация марихуаны, как абсурдно это ни звучало в России, будет продвигаться по всему миру, и мы неизбежно к ней придем. Надеюсь, что и все другие вещества будут регулироваться более разумно и с меньшими людскими потерями, чем это делается сейчас. Контакты Фонда имени Андрея Рылькова: Телефон +79268879087 с 10 до 22 часов по московскому времени Телеграм-канал t.me/farfond Информационный бот @far_supportbot Бот @far_supportbot с актуальным расписанием! Поиск по рубрикам на канале: #голос_улиц — рубрика наркофольклора #снижениевреда — советы по снижению вреда от употребления #Полиция — советы по взаимодействию с полицией #ПИО — советы по лечению пост инъекционных осложнений #ВИЧ — памятка о ВИЧ #Здоровье — все рекомендации для заботы о своём здоровье #Чтиво — книжная рубрика #Киноклуб — советуем фильмы #тикток_вечерок — забавные видео из ТикТок #моментыпозитива — фотографии участников фонда с выставки «Моменты позитива» Фото: инстраграм Анны Саранг, Фонд имени Андрея Рылькова, открытые источники Ещё интервью: Легенды Dzagi: интервью с HHitch Интервью главреда Dzagi Интервью с создателем RAW: «Трудно чувствовать себя плохо, когда за плечами столько жизней Просмотр полной Статья

Пока все новые и новые страны мира задумываются о смягчении антинаркотической политики, Россия продолжает считать наркопотребителей преступниками, а легализацию марихуаны – "угрозой национальной безопасности", с которой следует бороться с помощью "духовно-нравственных ценностей". При этом люди, страдающие от наркотической зависимости, стали одной из самых пострадавших категорий населения в условиях пандемии коронавируса и непрекращающихся карантинов. На этой неделе президент России Владимир Путин утвердил новую "Стратегию государственной антинаркотической политики" до 2030 года, в которой легализация марихуаны названа "угрозой национальной безопасности", а одной из целей на следующее десятилетие является "формирование в обществе негативного отношения к незаконному потреблению наркотиков" с помощью "традиционных российских духовно-нравственных и культурных ценностей". Граффити с изображением российского президента Владимира Путина и президента США Дональда Трампа в Вильнюсе, Литва Документ был опубликован на фоне новостей о планах сразу нескольких стран мира, таких как Израиль, Северная Македония и Украина, легализовать легкие наркотики, причем в некоторых из них не только для медицинского, но и для рекреационного использования. Кроме этого, недавно в Орегоне впервые в США были декриминализованы тяжелые наркотики. Предыдущая "стратегия" была опубликована 10 лет назад, но достичь заложенных в ней целей удалось в очень ограниченном объеме: смертность от употребления наркотиков не снижается. В 2016 году она достигала 8000 человек в год. Несмотря на это, Путин не отступает от своей жесткой политики и называет возможность "цивилизованного" употребления наркотиков (включая замещающую терапию) "ложью" – об этом он сказал на заседании Совета Безопасности 16 ноября 2020 года во время обсуждения утвержденного им во вторник документа. Почему Россия продолжает идти по пути репрессивной антинаркотической политики? Показывает ли эта политика себя как эффективная? И как повлияла на наркопотребителей пандемия коронавируса? Обо всем этом в разговоре с Радио Свобода рассказывает Аня Саранг, глава Фонда содействия защите здоровья и социальной справедливости имени Андрея Рылькова – российской некоммерческой организации, помогающей употребляющим наркотики людям и выступающей за гуманную наркополитику и научно обоснованные методы лечения наркотической зависимости (в 2016 году фонд был внесен Министерством юстиции России в реестр "иностранных агентов"). Флакон с метадоном, лекарственным препаратом из группы опиоидов, применяемым при лечении наркотической зависимости во многих странах мира, но запрещенном для использования с этой целью в России – Это не первая стратегия за то время, что вы руководите фондом. Он был создан в 2009 году, то есть за год до опубликования предыдущей. Насколько вообще важен этот документ? – Он в какой-то мере определяет действия различных ведомств, которые отвечают за проблему, связанную с наркотиками: тогда это была ФСКН, сейчас – Минздрав, и так далее. Непосредственно нас как представителей НКО он мало касался, кроме общей направленности репрессивной наркополитики в России. Нам он представляется не стратегией, конечно, а в целом отражением настроя и политики правительства. – Вы имеете дело непосредственно с наркопотребителями. Эта политика за последние 10 лет стала более репрессивной или менее? – В принципе, как сама стратегия, так и политика не очень сильно изменились. Мне кажется, что в этой стратегии менее жестокая риторика по сравнению с прошлой. Основные моменты, которые были в прошлой стратегии, продолжаются и в новой, то есть какого-то критического переосмысления, анализа исследований, эффективности наркополитики за эти 10 лет, к сожалению, не произошло. Все идет по тем же рельсам. Видимо, этот анализ эффективности не предусмотрен и в ближайшем будущем, по крайней мере, в стратегии об этом не говорится. – Что представляют собой эти "прежние рельсы"? – В общих словах – это криминализация и стигматизация. Предпосылки этой идеологии строятся на том, что если все время говорить, что наркотики – плохо, и наказывать за какие-то действия, связанные с их употреблением, то можно эту проблему преодолеть. К сожалению, это не так, и новая стратегия в своей вводной части как раз говорит о многочисленных проблемах, огромном количестве смертей в связи с незаконным употреблением наркотиков, число которых в России, в отличие от большинства стран мира, продолжает увеличиваться с каждым годом. Никаких новых мер для того, чтобы снизить эти негативные последствия – смертность, инфекции и так далее, – как не предусматривалось, так и не предусматривается. Наркрлогический центр в Новосибирске – Какой является эта смертность в России? – К сожалению, остается высокой. В стратегии в новой вводной говорится, что, по официальным данным, в 2011-м было 3,7 тысячи человек, в 18-м – 4,4 тысячи, в 19-м – 4,6, тысячи, то есть смертность продолжает расти. И это, наверное, самый главный и самый страшный показатель. Причем эти данные очень сильно занижены, потому что еще в 2016 году главный нарколог России Евгений Брюн говорил о чуть ли не 8–9 тысячах смертей от передозировок в год, то есть, видимо, цифры в "стратегии" – это совсем минимальные данные, но тенденция к росту смертности продолжается. К сожалению, в новой стратегии опять не предусмотрено никаких фактических мер и мероприятий, направленных на снижение катастрофических последствий, связанных с незаконными наркотиками. – Отдельная история – это по-прежнему огромное число людей, которые находятся в следственных изоляторах и в тюрьмах за обладание небольшим количеством наркотиков. Это то, с чем ваш фонд, как я понимаю, призван в числе прочего бороться – чтобы эти люди не теряли свою жизнь в тюрьме, когда есть какие-то другие возможности. Улучшается ли ситуация в этом смысле или по-прежнему главным драйвером является "палочная система" в МВД? К сожалению, это то, чем наиболее обеспокоено общество. За последние годы нам стало понятно, какое огромное количество людей, практически 40% заключенных, находящихся в местах лишения свободы, находятся там за незначительные преступления, связанные с наркотиками. Уже с прошлого года, с момента дела Голунова и всех этих реформистских настроений идет разговор о том, что необходимо пересмотреть законодательство, в частности, статью 228 часть 2 – "хранение без цели сбыта". Потому что сфабриковать такие дела очень легко и заполнить осужденными по ним места лишения свободы легко, а проблему наркотиков это не решает, а усугубляет. К сожалению, в новой стратегии никак не отражены эти чаяния о пересмотре и более рациональном использовании законодательства, чаяния о том, чтобы начать переносить решение проблемы с правоохранительных органов на органы медицины. Единственное, о чем говорится в стратегии, – это появившийся у нас "правовой механизм побуждения наркопотребителей прохождения по решению суда лечения наркотической зависимости и реабилитации". Действительно, такой механизм появился, и в некоторых случаях можно пойти на лечение и реабилитацию вместо того, чтобы сесть в тюрьму. Но основная проблема, которая связана с реализацией этого механизма, – это то, что в России отсутствуют эффективные методы лечения наркозависимости. Например, научно-обоснованная заместительная терапия, которая в других странах является "золотым стандартом" помощи наркозависимым уже с 60-х годов прошлого века, до сих пор нелегальна. В новой российской стратегии говорится о том, что она является угрозой, а других методов лечения, собственно, просто нет. Поэтому даже эти более-менее прогрессивные шаги, которые были сделаны, упираются в то, что из-за общей репрессивной политики людям по-прежнему негде получать эффективное лечение и эффективную помощь. Еще меня пугает продолжающееся отчаянное противодействие применению опиоидных анальгетиков. На эту тему в России в последние 10 лет ведутся дискуссии, и, как мы видим, репрессивный уклон в этом отношении не изменился. – Вы чаще имеете дело с потребителями тяжелых наркотиков, но в новой стратегии российской наркополитики впервые появилось прямое упоминание каннабиса. В документе сказано, что "расширение глобального рынка наркотиков вследствие легализации каннабиса в рекреационных целях является угрозой национальной безопасности России". Мы помним, что в 2012 году произошло практически историческое событие – была принята градация количества наркотического вещества, найденного у человека, и многие, кто раньше попадал под уголовную статью, стали фигурантами административных дел. Теперь идет разворот в другую сторону: в то время как даже Северная Македония, Украина или Израиль собираются легализовывать марихуану, Россия, наоборот, считает это угрозой национальной безопасности. Почему так происходит? – Эта стратегия отражает внешнюю политику РФ, которая сложилась на протяжении документов прошлого века и последних 10 лет, которые были направлены на защиту существующего режима запрета на наркотики в мире. Этот режим определяется тремя международными наркоконвенциями, начиная с Конвенции 1961 года, которую, в принципе, пытаются как-то начать пересматривать, но благодаря усилиям таких стран, как Россия, Пакистан, Япония, ряд арабских государств, даже обсуждение этих конвенций блокируется на международном уровне. Россия в этом плане достаточно преуспела. Акция за легализацию медицинской марихуаны в Киеве, 26 октября 2019 года Мне кажется, что такая деятельность МИДа как раз отражена в новой стратегии: там несколько раз говорится, что легализация, пересмотр статуса веществ, изменение глобального наркорежима – все это рассматривается как угроза российской безопасности. В принципе, Лавров буквально год назад, еще на Комиссии по наркотическим средствам, говорил об этой наркоугрозе. Это достаточно комично, потому что люди уже вышли из этой риторики "войны с наркотиками", присущей 60-м годам ХХ века, и все эти рассуждения про угрозы звучат вне контекста. Но это принципиальная позиция, которая отличает Россию на международной сцене. Россия была первой, кто направил ноту Канаде, когда они легализовали марихуану. Причем это было через пару месяцев после истории с российским "кокаиновым самолетом" из Аргентины. Эта позиция – это такое амплуа внешней политики России. – Как вы сами считаете, являются ли наркопотребители, в том числе потребители легких наркотиков, какой-то угрозой для чего-либо? – Конечно же нет, хотя есть люди, употребляющие наркотики "проблемно", это те, с кем работает наша организация, кому мы оказываем услуги напрямую: употребление наркотиков влияет на их социальный статус, работу, криминализацию и так далее. Это очень большая проблема, ею нужно заниматься. Существует много и гуманных, и эффективных подходов для того, чтобы эту проблему решать. Но, к сожалению, стратегия опять не предложила использовать ни один из них. Хотя в ней уже упоминаются и инфекционные заболевания, и снижение тяжелых последствий, связанных с веществами, но тем не менее никакого нового поворота в наркополитике она не предлагает. – Одновременно с голосованием на выборах президента США в штате Орегон избиратели высказались за легализацию тяжелых наркотиков. Как вы к этому относитесь? – Насколько я знаю, там речь идет не о легализации так называемых "тяжелых наркотиков", а о декриминализации их употребления и хранения. Опять же: в связи с международными соглашениями и наркоконвенциями мы не можем просто взять и легализовать все наркотики. Это очень сложный дипломатический и политический процесс, который может занять в одной стране много лет, как это случилось в Канаде, в Уругвае и, собственно, в ряде штатов США. В Орегоне просто декриминализовали хранение небольшого количества веществ, то есть вывели людей, употребляющих наркотики, но не являющихся какими-то там наркобаронами, из разряда преступников. Конечно же, это то, к чему мы все хотим стремиться в первую очередь. Это шаг номер один – необходимо декриминализовать людей, затронутых проблемой наркотиков, чтобы они воспринимались и обществом, и собой, и наркологическими службами не как преступники и преступницы, а как люди, которые нуждаются в помощи. Я надеюсь, что такие шаги будут предприниматься, они, собственно, уже предпринимаются во всех более-менее прогрессивных странах мира. В России какой-то затык – мы никак не можем прийти к гуманизации наркозаконодательства. Не берусь рассуждать почему, видимо, для того, чтобы было чем кормить правоохранительные органы. Мы надеемся, что, может быть, к следующей стратегии что-то изменится. Полиция проверяет содержимое рюкзака у пассажира метро в Москве, 2017 год – Реабилитация наркопотребителей – о ней много говорится и в прошлой стратегии, и в нынешней. Как она осуществляется в России на практике? – К сожалению, со времен прошлой стратегии особенно ничего не изменилось. Насколько я помню, основной стратегической задачей было найти какие-то точки соприкосновения, взаимодействия между государством и реабилитационными центрами. Вы знаете, что у нас лечение наркозависимости проводится государственными наркологическими диспансерами, а реабилитацией может заниматься кто угодно. И определение качества реабилитационных услуг, определение какой-то системы льгот, возможного перенаправления из государственных центров в эти реабилитационные центры – это и было основной задачей еще 10 лет назад. Эта задача до сих пор не решена. Мало того, за эти 10 лет появилась куча центров, которые пользуются преступными практиками типа ройзмановского "Города без наркотиков", который сейчас уже не существует. Тем не менее появилась куча его поклонников, которые используют те же методы – похищение людей, насильное удержание, избиения, пыточные методы реабилитации. Людей приходится потом спасать из этих реабилитационных центров. К сожалению, эта проблема не была решена, а только усугубилась. Новая стратегия государственной наркополитики опять же не говорит явно о том, как в дальнейшем эта ситуация будет решаться. Конечно, хотелось бы, чтобы появлялось больше реабилитационных центров, но чтобы эти реабилитационные центры были эффективными и гуманными, основанными на передовых практиках лечения, а не были альтернативной тюрьмой, только без суда. Евгений Ройзман – В предыдущей стратегии говорилось, что Россия должна перенимать "передовой международный опыт" в борьбе с наркоманией. Этот опыт как-то просочился в Россию? – Я бы не сказала. В прошлый раз это все не удалось из-за того, что власти никак не могли решить, кто этим будет заниматься – то ли ФСКН, то ли Минздрав. По идее, этим должен был заниматься Минздрав, но в результате все эти функции взяла на себя ФСКН. Они начали какие-то процессы выработки критериев качества реабилитационных центров, но потом, как вы знаете, ФСКН не стало, и вся эта работа была похоронена. Видимо, в связи с этим возник такой провал, что просто не осталось какого-то государственного органа, на котором бы лежала ответственность за какой-то прогресс в этом направлении. Где мы были 10 лет назад, там и остались, кроме появления большого числа криминальных реабилитационных центров. – Среди целей, поставленных в новой стратегии, – "создание с учетом традиционных российских духовно-нравственных и культурных ценностей условий для формирования в обществе осознанного негативного отношения к незаконному употреблению наркотиков". Можно и нужно ли, по вашему мнению, добиваться этого негативного отношения и таким образом? – Я думаю, вы сами понимаете, что это просто набор слов, который проводит общую консервативную идеологическую и патриотическую идеологию России и как-то замешивает ее в один коктейль с риторикой войны с наркотиками. Как это будет делаться – не очень понятно. Наверное, опять будут поддерживать какие-то НКО – как раньше в рамках президентских грантов поддерживались "барабаны против наркотиков", "казаки против наркотиков", "христианские следопыты против наркотиков" и так далее. Видимо, вся эта патриотически-антинаркотическая тематика в какой-то мере будет поддерживаться и далее, но, будем надеяться, уже не в таком объеме, как 10 лет назад. – Какие изменения привнесла пандемия коронавируса как в жизнь наркопотребителей, так и в работу вашего фонда? Сейчас много пишут о том, что потребление наркотиков во всем мире из-за пандемии выросло. – Тенденции разные, очень много противоречивой информации. Вроде бы стало сложнее купить наркотики, но где-то стало легче, какие-то наркотики растут, какие-то падают. Сложнее стало ввозить наркотики, особенно сильно упал межконтинентальный наркотрафик. Что касается нас и нашей работы, важно, насколько сильно пандемия экономически ударила по людям. Раньше у многих людей, которые употребляли наркотики, была возможность работать. Теперь очень многие потеряли работу или возможность приработка. Очень большая проблема – это то, что произошло с психическим здоровьем людей. К сожалению, пандемия выявила еще один пробел во всей этой государственной антинаркотической работе: у нас совершенно нет служб, направленных на поддержку ментального здоровья людей, в частности, в связи с наркозависимостью и наркотиками. Наш фонд за это время попытался немножко "подкачать" нашу психологическую службу: у нас работают психологи, мы собираем различные группы, проводим поддерживающие встречи онлайн, но наших сил недостаточно для того, чтобы эту огромную проблему решать. Что еще? Наверное, важно то, что люди, действительно, почувствовали себя брошенными. Когда началась пандемия, когда начался карантин, в частности в Москве, никто не думал о том, что будет с людьми с наркозависимостью. В других странах мира люди, страдающие опиатной зависимостью, могли обратиться в метадоновые программы, получать лечение. В России люди просто остались на кумарах, в очень болезненном состоянии. Никакой помощи никому не предоставлялось, зато начали переоборудовать наркологические клиники под больницы для лечения ковида, в частности, женское отделение в одной московской клинике было практически сразу же переоборудовано, то есть это люди, о которых думали в последнюю очередь. И, наверное, они еще раз почувствовали, что в нашей стране никакой помощи они получить не могут. К сожалению, пандемия еще раз показала, что на этих людей всем наплевать. Дополнительно по теме: Россия признала легализацию каннабиса угрозой национальной безопасности Путин заявил о необходимости «разоблачать ложь» о безопасности легких наркотиков «Выручай». Искусство в помощь жертвам наркополитики Цели и задачи антинаркотической политики России до 2030 года Источник: svoboda.org

Николай рассказывает и разъясняет что известно о антинаркотической политике РФ 2030. Смотрите также: Видео: Лекции про фитосвет, КБД и др. (Горшков) Видео: Расстояние от светильника до растения (Николай Горшков) Просмотр полной Статья

Околоправительственная организация под названием «Лига безопасного интернета» попросила Генеральную прокуратуру провести расследование и проверить исполнителя «Моргенштерна» на предмет пропаганды наркотиков. Директор Лиги, член Общественной палаты (ОП) РФ Екатерина Мизулина (дочь Елены Мизулиной) сообщила, что рэпера Моргенштерна необходимо проверить по поводу возможной пропаганды наркотиков в детской среде. «По поводу Моргенштерна. Не озвучивали еще эту тему публично. Лига безопасного интернета обратилась в правоохранительные органы, Генеральную прокуратуру в связи с действиями данного исполнителя», - сказала Мизулина в ходе круглого стола, посвященного информационной безопасности детей. В организации считают, что Моргенштерн «последовательно занимается пропагандой наркотиков в детской среде и призвали правоохранительные органы провести проверку по данному факту». В случае выявления нарушений правоохранительные органы могут привлечь музыканта к ответственности, вполне вероятно, что уже уголовной. Ранее с подобной просьбой обратился к президенту член Общественной палаты Дмитрий Носов. Он заявил, что в своих песнях рэпер открыто пропагандирует наркотики, детскую порнографию и призывает девушек к «порнографическим действиям». Носов также предложил удалить все песни Моргенштерна из сети и призвать его в армию. Близкое по теме: За склонение к употреблению наркотиков в интернете теперь грозит до 10 лет Литературная пропаганда: Наркотики в поэзии Что значит "склонять к употреблению наркотиков"? Источник: daily.afisha.ru Просмотр полной Статья

Совет Федерации одобрил закон, согласно которому факт нахождения лица в состоянии наркотического опьянения не может служить основанием для возбуждения против него уголовного дела о сбыте наркотиков. Документ говорит о том, что основанием не может быть также обнаружение в теле человека наркотических или психотропных средств при отсутствии «достаточных данных, указывающих на факт их передачи». Закон вносит изменения в статью 146 Уголовно-процессуального кодекса РФ. Авторы отмечают, что инициатива направлена на исключение фактов необоснованного возбуждения уголовных дел по статьям 228.1 и 228.4 Уголовного кодекса. Законопроект был разработанный с целью защиты граждан от необоснованного преследования по «наркотическим статьям», однако был отклонен Совфедом в декабре прошлого года. Тогда говорилось о том, что уголовные дела по факту наркосбыта не могут быть возбуждены при отсутствии данных о виде, массе и наименовании наркотиков, а также без достаточных доказательств об их передачи другим лицам. Профильный комитет Совфеда заявил, что такие формулировки могут привести к снижению эффективности противодействия наркоторговле. Как отметил глава комитета Совфеда по конституционному законодательству и госстроительству Андрей Клишас, в новой редакции закон принимать можно. Близкое по теме: За склонение к употреблению наркотиков в интернете теперь грозит до 10 лет Совфед отклонил закон, ужесточающий порядок возбуждения уголовных дел по наркосбыту Цели и задачи антинаркотической политики России до 2030 года Источник: kp.ru Просмотр полной Статья

Аналитический отдел британского журнал The Economist и международный фонд Альянс общественного здоровья представили отчет о наблюдении за наркополитикой России, Беларуси, Казахстана и Кыргызстана. Презентация состоялась в ходе онлайн-дискуссии, транслируемой на YouTube. К участию в онлайн-дискуссии были приглашены представители гражданского общества стран ВЕЦА, представители профильных государственных структур, которые принимают решения по вопросам политик по наркотикам, представители страновых, донорских и международных организаций, медработники, эксперты, правозащитники, СМИ. Наркополитика стран региона Восточной Европы и Центральной Азии (ВЕЦА) во многом схожа и характеризуется прежде всего преобладанием правоохранительных мер, в то время как меры общественного здоровья, направленные на профилактику, реабилитацию, лечение и доступ к подконтрольным лекарственным средствам остаются менее приоритетными для правительств. Законодательство этих стран и правоприменительная практика имеют ограничительный и даже карательный характер. Основными жертвами такого подхода стают люди, употребляющие наркотики (ЛУН), которые прежде всего являются хронически-больными людьми, которые нуждаются в медицинской и социальной помощи. Вместо этого, на практике, ЛУН стают заложниками существующего подхода, так как на них, а не на организованный наркобизнес, направлены основные усилия правоохранительных органов. В отчете описываются методы и основные выводы исследования аналитического отдела журнала «Экономист» о криминализации, доступе к медицинским и социальным услугам людей, употребляющих инъекционные наркотики (ЛУИН), в четырех странах Восточной Европы и Центральной Азии (ВЕЦА): Беларуси, Казахстане, Кыргызстане и России. Эти страны были выбраны в связи с высоким уровнем потребления наркотиков, несоразмерного законодательного регулирования и правоохранительных практик в отношении ЛУИН. Для понимания социальных и политических барьеров и расходов, связанных с расширением масштабов профилактики ВИЧ для ЛУИН и целевых показателей лечения в исследовании было рассмотрено ряд факторов. Так, в отчете раскрываются последствия карательной политики правоохранительных органов с использованием метода моделирования, который оценивает экономию и выгоды от расширения масштабов мер общественного здравоохранения в интересах ЛУИН, в отличие от нынешнего подхода криминализации. В заключении отчета приводятся ключевые рекомендации по совершенствованию практик снижения вреда для ЛУИН в странах ВЕЦА с целью снижения уровня распространения ВИЧ. Близкое по теме: Как меняется наркополитика России? Мировая война с наркотиками и её итоги. Семь ярких примеров Психоделики в медицине. Интервью с психиатром Александром Лебедевым Просмотр полной Статья

Журналисты с ютюб-канала Редакция решили разобраться, как в России борются с наркотиками, и что не так с этой борьбой. Кто здесь и на чём зарабатывает? Этот выпуск об одной из самых сложных и глубоких проблем, которая есть в России и в мире. По данным ООН, от наркозависимости страдают порядка 35 млн человек. При этом в России официальная и неофициальная статистики отличаются в десятки раз. Косвенно о количестве наркозависимых говорит и популярность реабилитационных центров по всей стране. Близкое по теме: Как стигма «наркоман» мешает всему обществу Расследование BBC: как 5 грамм травки превратились в полкило амфетамина и 11 лет тюрьмы Просмотр полной Статья

Законопроект об уголовной ответственности за пропаганду наркотиков в интернете прошел третье чтение и направляется в Совет Федерации. Чем «склонение к употреблению» наркотиков отличается от их «пропаганды» — объясняет юрист Арсений Левинсон. Только что Госдума в третьем, окончательном чтении приняла поправки к статье 230 УК РФ, по которым за использование интернета в склонении к употреблению наркотиков придётся отправиться в колонию на срок от 5 до 10 лет. Поправки также увеличивают минимальный срок заключения в том случае, когда склонение привело к смерти двух и более человек или когда склоняли ребенка — раньше было от 10 до 15 лет, станет от 12 до 15. Пресс-центр Госдумы, не говоря уже о СМИ, не раз называл эти поправки «усилением уголовной ответственности за пропаганду наркотиков». Из-за этого в общественном сознании возникла некоторая путаница, ведь наркопропаганда всегда считалась правонарушением, а не преступлением, и каралась штрафами, размер которых регулирует статья 6.13 КоАП. «В отличии от пропаганды, предполагающей распространение информации неопределенному кругу лиц, для преступления, предусмотренного статьей 230 УК, необходимо наличие потерпевшей стороны, то есть установления лица или нескольких лиц, которые склонялись к употреблению наркотиков», — объяснил нам разницу Арсений Левинсон, юрист проекта @handhelpru, оказывающего правовую помощь по делам, связанным с наркотиками. По словам правозащитника, сейчас, согласно постановлению Пленума Верховного Суда, для возбуждения дел о пропаганде достаточно установить факт распространения запрещённой информации — о способах использования, изготовления, употребления наркотиков или о преимуществах одних наркотиков над другими, в том числе в медицине. К запрещёнке также относят информацию с положительной оценкой употребления наркотиков. А чтобы "штрафную" пропаганду можно было переквалифицировать в "тюремное" склонение, следователям придётся найти конкретного человека или группу лиц, у которых возникло желание употребить запрещённые вещества из-за слов или действий человека, который обвиняется в склонении. «Однако, — отмечает Левинсон. — Истолкование уголовного закона может измениться. Нельзя гарантировать, что практика применения статьи 230 УК в предлагаемой депутатами редакции будет такой же, как была до предлагаемых поправок». Близкое по теме: Что значит "склонять к употреблению наркотиков"? Как меняется наркополитика России? За пропаганду наркотиков в сети предложили сажать на 15 лет Источник: t.me/drugnews_ru Просмотр полной Статья